Хлеб великанов - [7]

— Мне кажется, вы выглядите довольно глупо.

— Майра, у твоего парня совсем нет чувства юмора, — сказал дядя Сидни. — Совершенно нет чувства юмора. Жаль.

Сестра отца тетя Нина — совсем другое дело. От нее приятно пахнет, как летом в саду, и у нее нежный голос, что особенно нравится Вернону. У нее есть и другие достоинства: она не целует тебя, если ты не хочешь, и не пристает с шуточками. Но она нечасто приезжает в Эбботс-Пьюисентс.

Она, должно быть, очень храбрая, думал Вернон, ведь это она первая показала ему, что Чудовищем можно повелевать.

Чудовище живет в большой гостиной. У него четыре ноги и блестящее коричневое тело. И длинный ряд того, что Вернон, будучи совсем маленьким, считал зубами. Великолепные желтые сверкающие зубы. Сколько Вернон себя помнил, Чудовище завораживало и пугало его. Потому что, если его тронуть, оно издает странные шумы — сердитое рычание или злобный пронзительный вой. Почему-то эти шумы ранят тебя, как ничто другое. Ранят в самое сердце. Ты дрожишь, тебя охватывает слабость, жжет глаза, но из-за какого-то странного очарования ты не можешь уйти.

Когда Вернону читали сказки про драконов, он всегда представлял их в виде этого Чудовища. А самые лучшие игры с мистером Грином были те, где они убивали Чудовище: Вернон вонзал копье в его коричневое блестящее тело, а сотня детишек мистера Грина улюлюкала и пела за его спиной.

Конечно, теперь, когда Вернон большой, он больше понимает. Он знает, что Чудовище называется рояль, что, когда его обдуманно бьют по зубам, это называется «игратьнарояле»! И леди это делают для джентльменов после обеда. Но в глубине невинной души он продолжал бояться; иногда ему снилось, что Чудовище гонится за ним по лестнице, ведущей в детскую, и он с криком просыпался.

В его снах Чудовище жило в Лесу, оно было дикое и свирепое и производило такой ужасный шум, что невозможно терпеть.

Иногда «игратьнарояле» принималась мама, и Вернон переносил это с большим трудом, хотя чувствовал, что из-за маминых действий Чудовище, конечно же, не проснется. Но когда однажды за это взялась тетя Нина, все было совсем иначе.

Вернон в углу играл в одну из своих воображаемых игр. Они с Пуделем и Белкой устроили пикник: ели омаров и шоколадные эклеры.

Тетя Нина не заметила его; она села на табурет и стала наигрывать.

Захваченный обаянием музыки, Вернон подползал все ближе и ближе. Нина наконец увидела, что он смотрит на нее во все глаза, и лицо его залито слезами, а тело сотрясается от рыданий. Она остановилась.

— Что случилось, Вернон?

— Терпеть не могу — всхлипнул Вернон. — Ненавижу. Ненавижу. Мне больно вот тут. — Он сдавил руками живот.

В это время в комнату вошла Майра. Она засмеялась.

— Представляешь, какая нелепость? Этот ребенок просто ненавидит музыку. Такой чудак.

— Почему же он не уходит, если ненавидит? — спросила Нина.

— Я не могу, — рыдал Вернон.

— До чего смешно! — сказала Майра.

— Я думаю, скорее это интересно.

— Почти все дети любят бренчать на пианино. Я как-то попыталась показать Вернону некоторые штучки, но он совсем не заинтересовался.

Нина продолжала задумчиво смотреть на маленького племянника.

— Мне просто не верится, что мой ребенок может быть немузыкальным, — обиженно говорила Майра. — Я в восемь лет уже играла трудные пьесы.

— О, — неопределенно протянула Нина. — Музыкальность проявляется по-разному.

Майра подумала, что эта глупость вполне в духе Дейров. Либо человек музыкальный, и тогда он играет пьесы, либо нет. Вернон, определенно, нет.

3

Заболела Нянина мама. Беспримерная катастрофа обрушилась на детскую. Няня с красным и зловещим лицом укладывала вещи, ей помогала Сьюзен-Изабел. Вернон — растроганный, полный сочувствия, а еще больше интереса — стоял рядом и расспрашивал:

— Няня, у тебя мама очень старая? Ей сто лет?

— Конечно нет, мастер Вернон. Скажете тоже, сто лет!

— Как ты думаешь, она умрет? — продолжал Вернон, стараясь выказать доброту и понимание.

У кухарки мать заболела и умерла. Няня не ответила на вопрос. Вместо этого сердито сказала:

— Сьюзен, достань из нижнего ящика пакеты для обуви. На этот раз поосторожнее, детка.

— Няня, а твоя мама…

— Мастер Вернон, у меня нет времени на разговоры.

Вернон сел в углу обтянутой ситцем оттоманки и погрузился в размышления. Няня сказала, что ее маме не сто лет. Но все равно она должна быть очень старой. Он и Няню всегда считал ужасно старой. Голова кружилась от мысли, что кто-то может быть еще старше и мудрее. От этого Няня почему-то уменьшалась до размеров простого человеческого существа. Она больше не была фигурой, следующей по рангу за самим Господом Богом.

Вселенная пошатнулась — ценности поменялись местами. Няня, Бог и мистер Грин — все трое отступили в тень, затуманились. Мама, отец и даже тетя Нина — те стали значительнее. Особенно мама. Мама была похожа на принцессу с длинными золотыми волосами. Он был готов сражаться за нее с драконом — с блестящим коричневым драконом вроде Чудовища. Какое там было волшебное слово? Брамаджем — вот оно, Брамаджем. Чарующее слово! Принцесса Брамаджем! Это слово надо будет тихо и тайно повторять на ночь вместе с «Черт возьми» и «Корсет».