Хиросима - [45]

В помещении были три врача — сын Фудзии, зять и их гость, — и, захватив из клиники баллон с кислородом и другое оборудование, они сделали все возможное, чтобы привести его в чувство. Они вызвали одного из лучших врачей, которого знали, профессора Мияниси из Университета Хиросимы. Его первый вопрос: «Это была попытка самоубийства?» Семья сочла, что нет. До четвертого января ничего нельзя было сделать: в Хиросиме все закрыто из-за новогодних каникул, даже работа больниц сведена к минимуму. Доктор Фудзии оставался без сознания, но его жизнь, казалось, не была под угрозой. На четвертый день приехала скорая помощь. Когда санитары несли доктора Фудзии вниз, он зашевелился. Плавая между реальностью и забытьем, он, очевидно, решил, что его спасают после атомной бомбардировки. «Кто вы такие? — спросил он санитаров. — Вы солдаты?»

В университетской больнице он пошел на поправку. 15 января, когда начались ежегодные соревнования по борьбе сумо, он попросил портативный телевизор, который купил в Америке, и сел в кровати, чтобы посмотреть состязания. Он мог есть самостоятельно, хотя и обращался с палочками довольно неуклюже. Он попросил бутылку саке.

Дальнейшие события застигли семью Фудзии врасплох. 25 января его стул внезапно стал водянистым и кровавым, он потерял много жидкости, а следом — и сознание.

Следующие девять лет он провел в состоянии овоща. Два с половиной года он лежал в больнице, где его кормили через трубку, а потом его отправили домой, где жена и верный слуга ухаживали за ним, все так же кормили через трубку, меняли ему подгузники, мыли, массировали и лечили от развивавшихся инфекций мочевой системы. Временами он, казалось, реагировал на голоса, а иногда, казалось, смутно выражал удовольствие или наоборот.

В десять часов вечера 11 января 1973 года Сигэюки привел к постели доктора Фудзии своего сына Масацугу, некогда мальчика — теперь восемнадцатилетнего юношу. Именно он в день несчастного случая поднялся по лестнице, чтобы позвать дедушку. Сигэюки хотел, чтобы мальчик посмотрел на дедушку глазами врача. Масацугу прислушался к дыханию и сердцебиению своего деда и измерил его давление; он оценил его состояние как стабильное, и Сигэюки согласился.

На следующее утро ему позвонила мать Сигэюки и сказала, что отец показался ей странным. Когда Сигэюки прибыл, доктор Фудзии был мертв.

Вдова доктора выступала против проведения вскрытия. Сигэюки был за и прибегнул к хитрости. Он приказал отвезти тело в крематорий, а затем в ту же ночь вывез его через черный ход и доставил в американскую Комиссию по изучению последствий атомных взрывов, расположенную на вершине холма к востоку от города. Когда вскрытие было закончено, Сигэюки пришел за результатами. Обнаружив отцовские органы, разложенные по разным контейнерам, он испытал очень странное чувство от этой последней встречи и сказал: «Вот ты где, Ото-тян» («Вот ты где, папа»). Ему показали, что мозг отца атрофировался, толстый кишечник увеличился, а в печени обнаружилась раковая опухоль размером с мячик для пинг-понга.

Останки были кремированы и захоронены на территории храма Ночного лотоса, принадлежащего буддийской школе Дзёдо-синсю, недалеко от дома его матери в Нагацуке.

Так печально кончилась история этого хибакуся. Его семья поссорилась из-за наследства, и мать подала в суд на сына.

Киёси Танимото

Через год после бомбардировки жители Хиросимы все еще разбирали груды развалин в местах, где прежде стояли их дома. Многие строили неказистые деревянные хибары и в качестве крыши использовали найденную посреди завалов черепицу. В их лачугах не было электричества, а значит, и света, и каждый вечер в сумерках, одинокие, растерянные и обескураженные, они собирались на пустыре возле железнодорожной станции Ёкогава, где торговали на черном рынке и утешали друг друга. Теперь сюда каждый вечер дружно приходили Киёси Танимото и еще четверо служителей протестантской церкви, а с ними трубач и барабанщик, громко дудящие и выстукивающие «Вперед, Христово воинство!». По очереди они вставали на ящик и читали проповеди. Развлечений все равно не было, поэтому вокруг них всегда собиралась толпа, в том числе девушки пан-пан — так называли проституток, обслуживающих американских солдат [43]. Гнев многих хибакуся, поначалу направленный на американцев за то, что они сбросили бомбу, теперь незаметно перешел на собственное правительство — за то, что вовлекло страну в необдуманную и обреченную войну. Проповедники говорили, что бесполезно обвинять власти, что надежда японского народа состоит в том, чтобы покаяться в греховном прошлом и положиться на Бога: «Ищите же прежде Царства и правды Его, и это все приложится вам. Итак, не заботьтесь о завтрашнем дне, ибо завтрашний день сам позаботится о себе: довольно для каждого дня беды его» [44].

Поскольку у Киёси Танимото больше не было церкви, в которую можно завлечь новообращенных, появись у него таковые, он вскоре бы понял тщетность подобных проповедей. Железобетонные стены его городской церкви с готическим шпилем отчасти уцелели, и теперь он сосредоточился на поисках путей восстановления здания. У него не было денег. Здание было застраховано на 150 тысяч иен, что составляло менее 500 долларов, однако завоеватели заморозили банковские средства. Узнав, что на различные виды реконструкции выделяются военные запасы, он получил от администрации префектуры бланки заявок на «материалы для перестройки» и начал охоту за вещами, которые мог бы использовать или продать. В этот период широко распространились воровство и недовольство японскими военными силами, и потому многие склады снабжения были разграблены.