Хиросима - [43]

Доктор Фудзии

Компанейский мужчина 50 лет, доктор Фудзии любил общаться с иностранцами, и, покуда его служба в клинике Кайтаити спокойно шла своим чередом, ему доставляло удовольствие снабжать по вечерам офицеров оккупационных сил бесконечным, как казалось, запасом виски Suntory, который он каким-то образом прибрал к рукам. Он потратил много лет на изучение иностранных языков, в том числе английского. Отец Кляйнзорге был его давним другом и часто навещал его по вечерам, чтобы научить говорить по-немецки. Кроме того доктор занялся эсперанто. Во время войны японская тайная полиция вбила себе в голову, что русские используют этот язык для шпионских шифров, и доктора Фудзии не раз и с пристрастием допрашивали: а не получает ли он сообщения от Коминтерна? Теперь ему не терпелось подружиться с американцами.

В 1948 году доктор Фудзии построил новую клинику в Хиросиме на месте той, что разрушила бомба. Она представляла собой скромное деревянное здание, в котором было полдюжины палат для стационарных больных. Когда-то доктор Фудзии учился на хирурга-ортопеда, но после войны этот профиль стал дробиться на различные специализации. Прежде его особенно интересовала врожденная дисплазия тазобедренного сустава, но теперь он считал себя слишком старым, чтобы заниматься этой или любой другой специализацией; кроме того, ему не хватало сложного оборудования. Он оперировал келоиды, удалял аппендицит, лечил раны; принимал пациентов как терапевт (а иногда как венеролог). Через друзей из оккупационных войск он мог получать пенициллин. В день Фудзии принимал около 80 больных.

У него было пять взрослых детей, и, согласно японской традиции, они пошли по стопам отца. Старшая и младшая дочери, Миёко и Тиэко, вышли замуж за врачей. Старший сын, Масатоси, стал врачом и унаследовал клинику Кайтаити и ее практику; второй сын, Кэйдзи, не пошел в медицинский институт, но стал рентгенологом; а третий сын, юный Сигэюки, был врачом в штате больницы при медицинском университете Нихон в Токио. Кэйдзи жил с родителями в доме, который доктор Фудзии построил рядом с хиросимской клиникой.

Доктор Фудзии не страдал ни от одного из последствий радиационного облучения и, очевидно, считал, что лучшее лекарство от психологических травм, нанесенных ужасами бомбардировки, — это принцип удовольствия [40].

Следуя этому принципу, он рекомендовал хибакуся, у которых были симптомы лучевой болезни, регулярно выпивать. Сам он жил полной жизнью. Доктор Фудзии сострадал пациентам, но не считал, что работать нужно слишком много. В его доме была обустроена танцплощадка. Он купил бильярдный стол, любил фотографировать и построил себе лабораторию для проявки пленки. Он играл в маджонг. Ему нравилось принимать гостей из-за границы. Перед сном медсестры делали ему массаж, а иногда и лечебные инъекции.

Он увлекся гольфом, построил для игры песчаную ловушку и натянул в своем саду специальную сетку. В 1955 году он заплатил взнос в размере 150 тысяч иен, что тогда было чуть больше 400 долларов, чтобы вступить в эксклюзивный загородный гольф-клуб Хиросимы. Играл он мало, но, к великой радости своих детей, сохранил семейное членство в клубе. 30 лет спустя вступление в клуб обойдется в 15 миллионов иен, или 60 тысяч долларов [41].

Фудзии поддался и японской бейсбольной мании. Игроков Хиросимы сначала называли по-английски Carps («Карпы»), пока Фудзии не подметил во всеуслышание, что множественное число для этой рыбы, а значит, и для участников команды не имеет буквы «s». Он часто смотрел игры на новом огромном стадионе недалеко от «Атомного купола» — руин Выставочного центра торгово-промышленной палаты Хиросимы, сохраненных городом как единственное прямое материальное напоминание о случившемся. В первые сезоны у «Карпов» были тоскливые показатели, но их фанатам нельзя было отказать в преданности: они были кем-то вроде болельщиков «Бруклин Доджерс» или «Нью-Йорк Метс» в их неурожайные годы. Сам же доктор Фудзии довольно вызывающе болел за токийских «Ласточек»: на лацкане пиджака он носил значок с их эмблемой.

Хиросима, которая после бомбардировки совершенно переродилась, стала одним из самых ярких мест для досуга во всей Японии — это была префектура, где по ночам огромные разноцветные неоновые вывески подмигивали и манили потенциальных клиентов в бары, к гейшам, в кафе, танцевальные залы и лицензированные бордели. Однажды вечером доктор Фудзии, уже успевший приобрести репутацию пурайбоя — плейбоя — повел в город своего неопытного двадцатилетнего сына Сигэюки (он недавно вернулся домой после учебы в токийском медицинском университете), чтобы показать, как быть мужчиной. Они пришли на колоссальных размеров танцплощадку, снаружи которой, вдоль одной из стен, выстроились в ряд девушки. Сигэюки сказал отцу, что не знает, что делать; у него подкашивались ноги. Доктор Фудзии купил входной билет, выбрал одну особенно красивую девушку и велел Сигэюки поклониться ей, пройти вместе внутрь и станцевать с ней так, как он учил его дома. Ей он сказал, чтобы она была нежна с его сыном, и ушел.

В 1956 году на долю доктора Фудзии выпало приключение. За год до этого так называемых хиросимских дев отправили в Соединенные Штаты на пластические операции в сопровождении двух хирургов из пострадавшего города. Эти двое не могли оставаться за пределами Японии больше года, и доктор Фудзии был выбран на место одного из них. Доктор Фудзии покинул Японию в феврале, и в течение следующих десяти месяцев в Нью-Йорке и его окрестностях он играл роль доброго и заботливого отца для своих 25 изувеченных девочек. Он наблюдал за операциями в больнице Маунт-Синай и выступал переводчиком между американскими врачами и девушками, помогая последним понять, что с ними происходит. Ему было приятно говорить по-немецки с еврейскими женами некоторых докторов, и на одном приеме не кто иной, как губернатор штата Нью-Йорк, похвалил его за отличное знание английского.