Хиросима - [44]

Девочки жили в американских семьях, где почти не говорили по-японски, так что они часто чувствовали себя одинокими, и доктор Фудзии придумывал, как их подбодрить. Он был изобретателен и тактичен. Он устраивал пикники с японской едой, приглашая на них по две-три девушки за раз. Однажды американский врач и его жена устроили вечеринку всего через три дня после того, как одна из пациенток, Митико Ямаока, перенесла серьезную операцию. На ее лице была повязка, а руки были забинтованы и привязаны к телу. Доктор Фудзии не хотел, чтобы она пропустила вечеринку, и попросил одного из американских врачей организовать ей поездку через весь город в открытом красном лимузине, который сопровождался полицейский эскортом с сиреной. По дороге доктор Фудзии попросил их остановиться у аптеки, где он купил Митико игрушечную лошадку за десять центов; он попросил полицейского сфотографировать этот момент.

Порой он веселился в одиночку. Другой японский врач по имени Такахаси делил с Фудзии гостиничный номер. Доктор Такахаси пил чуток и чутко спал. Поздно ночью доктор Фудзии возвращался, задевая все вокруг, затем падал в кровать и разражался симфонией храпа. Он прекрасно проводил время.

Неужели в Хиросиме девять лет спустя он и вправду мог быть таким беззаботным? Муж его дочери Тиэко так не думал. Зятю казалось, что в докторе Фудзии все больше упрямства и жесткости, равно как и признаков развивающейся меланхолии. Чтобы облегчить его работу, третий сын Сигэюки оставил практику в Токио и стал его ассистентом, переехав в дом, который отец построил в квартале от клиники. Неприятным эпизодом для доктора Фудзии стал конфликт в возглавляемом им клубе Hiroshima Lions Club. Спор шел о том, следует ли клубу изменить политику приема новых членов и стать эксклюзивным для сливок общества, подобно некоторым японским ассоциациям врачей, или же остаться открытой для всех организацией, направленной на помощь людям. Когда стало ясно, что доктор Фудзии, придерживавшийся последнего мнения, может проиграть, он от разочарования резко ушел в отставку.

Его отношения с женой портились. Со времени своей поездки в Америку он мечтал о таком же доме, как видел у одного из врачей больницы Маунт-Синай, и теперь, к ее огорчению, спроектировал и построил рядом с деревянным домом, в котором жил Сигэюки, трехэтажное бетонное жилище для себя одного. На первом этаже располагались гостиная и кухня в американском стиле; на втором — его кабинет, уставленный брошюрами, которые, как узнал позднее Сигэюки, были точными копиями лекционных конспектов Ивамото, университетского однокашника отца, превосходящего его в интеллекте; а на верхнем этаже располагались японская спальня площадью в восемь циновок и ванная комната в американском стиле.

Ближе к концу 1963 года он поспешил завершить строительство, так что дом был готов к приему американской пары, которая некогда селила у себя нескольких хиросимских девушек и теперь собиралась навестить их после первого января. Он хотел поспать там несколько ночей, чтобы опробовать жизнь в новом доме. Его жена возражала против такой спешки, но он проявил упрямство и переехал в конце декабря.

Последний день 1963 года. Доктор Фудзии уютно устроился на татами в гостиной Сигэюки, положив ноги в котацу — нишу в полу с электрическим подогревом. Там же собрались Сигэюки с женой и еще одна пара, но супруги доктора Фудзии с ними не было. План состоял в том, чтобы выпить и посмотреть ежегодную новогоднюю телепередачу под названием Ko-haku Uta-Gassen [42]: соревнование между красной (женской) и белой (мужской) командами популярных исполнителей, которые были выбраны опросом слушателей; за судейство отвечали известные актрисы, писатели, игроки в гольф, бейсболисты. Программа будет идти с девяти до одиннадцати сорока пяти, а затем раздастся удар колокола, обозначающий начало нового года. Около одиннадцати Сигэюки заметил, что его отец, который почти не пил, клюет носом, и предложил ему отправиться ко сну. За несколько минут до конца передачи он так и сделал — на этот раз без помощи медсестры, которая почти каждый вечер массировала ему ноги и укладывала спать. Через некоторое время, все еще беспокоясь об отце, Сигэюки вышел из дома и направился к реке, где, подняв голову, увидел свет в окне спальни. Он счел, что все в порядке.

Семья договорилась встретиться на следующее утро в одиннадцать, чтобы выпить и отведать традиционный новогодний завтрак из одзони — супа и моти — рисовых пирожных. Тиэко, ее муж и еще несколько гостей пришли и приступили к выпивке. В половине двенадцатого доктор Фудзии не появился, и Сигэюки послал своего семилетнего сына Масацугу к дому дедушки, позвать его в окно. Мальчик, не получив ответа, попробовал открыть входную дверь. Она была заперта. Он позаимствовал лестницу у соседа и взобрался на нее, чтобы попробовать докричаться, но ответа по-прежнему не было. Когда он рассказал об этом родителям, они встревожились и поспешили к дому Фудзии. Они разбили окно рядом с запертой дверью, чтобы открыть ее, и, почуяв запах газа, бросились наверх. Там они нашли доктора Фудзии без сознания с газовым обогревателем в изголовье футона, включенным, но не горящим. Как ни странно, работал и вентилятор — поток свежего воздуха из него, вероятно, не дал доктору Фудзии умереть. Он лежал на спине и выглядел безмятежно.