Хиросима - [24]

Доктору Фудзии по-прежнему не везло во всем, что связано с реками. Теперь он жил в летнем доме господина Окумы в Фукаве. Дом этот словно прилепился к крутому берегу реки Ота. Здесь его раны, казалось, быстро заживали, и он даже начал лечить беженцев, которые приходили к нему со всего района, и использовать медицинские принадлежности, добытые на складе в пригороде. У некоторых из пациентов он заметил странный набор симптомов, проявившихся на третьей и четвертой неделях, но не мог сделать ничего, кроме как просто обработать порезы и ожоги. В начале сентября зарядил сильный непрерывный дождь. Уровень реки вырос. 17 сентября налетела гроза, а затем тайфун; вода поднималась все выше и выше. В тревоге и волнении господин Окума и доктор Фудзии взобрались на гору к крестьянскому дому. (Внизу, в Хиросиме, наводнение уничтожало то, что пощадила бомба: снесло уцелевшие мосты, прокатилось по улицам, подмыло фундаменты все еще стоявших зданий, а в 15 километрах к западу, в армейском госпитале Оно, где группа экспертов из Императорского университета Киото изучала появление у пациентов отсроченных симптомов, вода неожиданно хлынула с красивого поросшего соснами склона в долину и погребла в своих потоках большинство исследователей и их пациентов с загадочным недугом.) После того как непогода отступила, доктор Фудзии и господин Окума спустились к реке и обнаружили, что дом Окумы полностью смыло водой.

Почти через месяц после того, как была сброшена атомная бомба, многие внезапно почувствовали себя плохо, из-за чего поползли разные слухи, в конце концов добравшиеся и до дома в Кабе, где лежала больная госпожа Накамура. К тому моменту она полностью потеряла волосы. Согласно молве, дело было в том, что с атомной бомбой на Хиросиму сбросили какой-то яд, который будет действовать еще семь лет, и все это время никому сюда нельзя приезжать. Это особенно огорчило госпожу Накамуру. Она вспомнила, что в панике тем утром, когда прогремел взрыв, в буквальном смысле слова утопила свое главное средство к существованию — швейную машинку Sankoku — в бетонном резервуаре для воды рядом с развалинами своего дома; теперь пойти и выудить ее было некому. До этого момента госпожа Накамура и ее родственники были весьма пассивны и безропотны, если речь заходила о моральном аспекте применения атомной бомбы, но этот слух внезапно пробудил в них негодование и ненависть к Америке — большую, чем они испытывали на протяжении всей войны.

Японские физики, знавшие о делении атомов довольно много (у одного из них был циклотрон [21]), беспокоились о затяжном воздействии радиации в Хиросиме, и в середине августа, через несколько дней после того, как президент Трумэн назвал тип сброшенной бомбы, они прибыли в город для исследования. Для начала они примерно определили эпицентр, анализируя, с какой стороны были обожжены телефонные столбы, затем разбили лагерь у ворот тории [22] при входе в святилище Гококу, прямо рядом с плацем Тюгокского регионального штаба армии. Оттуда они отправились на север и юг с электроскопами Лауритсена, чувствительными и к бета-частицам, и к гамма-лучам. Приборы зафиксировали самые высокие показатели радиоактивности — близ ворот тории они в 4,2 раза превышали средний естественный фон, характерный для этой местности. Ученые заметили, что взрыв придал бетону чуть красноватый оттенок, окалил поверхность гранита и выжег некоторые другие виды строительных материалов, а в некоторых местах оставил отпечатки теней, появившихся от яркой вспышки. Например, специалисты обнаружили такую тень рядом с прямоугольной башенкой на крыше здания торговой палаты (примерно в 200 метрах от предполагаемого эпицентра), несколько других — на смотровой площадке на крыше ипотечного банка (1900 метров); еще одну — на башне здания Электробытовой компании региона Тюгоку (730 метров); несколько — на гранитных надгробиях в святилище Гококу (30 метров), еще одна тень была отброшена ручкой газового насоса (2400 метров). Сделав тригонометрическую съемку этих и других подобных теней и образовавших их объектов, ученые определили, что точный эпицентр был в 135 метрах к югу от ворот тории и в нескольких метрах к юго-востоку от груды руин больницы Сима. (Еще они нашли несколько смутных человеческих силуэтов, что породило истории, быстро обросшие причудливыми, но точными деталями. В одной из них говорилось, как маляр, работавший у здания банка на стремянке, превратился в барельеф на каменном фасаде — запечатленный в момент, когда он погружал свою кисть в банку с краской; другая была о неком человеке, гнавшем повозку по мосту возле Музея науки и промышленности, почти в самом эпицентре взрыва, — тень от него отпечаталась так хорошо, что было видно, как он занес над лошадью кнут.) Продвигаясь затем на восток и запад от фактического эпицентра взрыва, в начале сентября ученые провели новые измерения — на этот раз самый высокий радиационный фон был в 3,9 раза выше естественного. Поскольку считалось, что серьезные последствия для здоровья человека может вызывать лишь превышение по меньшей мере в тысячу раз, ученые объявили, что люди могут вернуться в Хиросиму, никакой угрозы нет.