Хаос - [75]
Хайнц почувствовал себя неуютно, хотя невоспитанность детей, в которой растворилась их прежняя серьезность, принесла некоторое облегчение.
Тут в круг вклинился мелкорослый краснобородый еврей и разогнал криком и руганью прыгавшую вокруг Хайнца мелюзгу. Потом степенно приблизился к незнакомцу и чинно протянул ему руку:
— Шолом алейхем!
Наконец Хайнц вспомнил старинное восточное приветствие «салям алейкум» — «мир вам»! Не зря он все-таки читал в детстве сказки Востока.
— Алейхем шолом! — как смышленый ученик пробормотал Хайнц, с внутренней улыбкой представляя себя со стороны.
Поупражняться в новом языковом достижении ему пришлось еще не раз, ибо теперь к нему потянулись евреи из-за длинного стола, и каждый спешил пожать пришельцу руку и произнести диковинное приветствие. Они окружили Хайнца и подвергли его не менее пристальному осмотру, как до этого малышня.
Вместе с тем начался настоящий перекрестный допрос: откуда господин пожаловал? где проживает? не по делам ли приехал? что за дела? — и много еще чего.
Хайнцу оставалось только удивляться, что он как-то ухватывает значение слов на диковинном языке, слегка похожем на немецкий. Отвечал он скупо, на то, что с трудом пробивалось до его слуха сквозь град вопросов. Чаще всего повторялся один, смысл которого долго ускользал от его понимания:
— Где господин проведет седер?
— Седер? — отчаявшись понять, переспросил он.
— Ну да, седер, сегодня вечером!
Худо-бедно выяснилось, что вечер еще никому не обещан, тут-то и поднялся настоящий гвалт, явно сопровождаемый перебранкой. Каждый думал о пасхальном седере, к которому всякий еврей жаждал заполучить хоть одного гостя.
Оторопевший Хайнц с некоторой опаской взирал на загадочную суматоху, каждую минуту грозящую перерасти в рукоприкладство. Он долго не мог взять в толк, из-за чего разгорелся сыр-бор, и никак не мог понять, почему в него тычут пальцами, почему то один, то другой в пылу сражения хватает его за руку и перетягивает на свою сторону. Наконец он сообразил, что сам является предметом спора, и ощутил себя товаром, выставленным на продажу, который каждый желает приобрести. Прямо в ухо ему беспрестанно выкрикивали имена и адреса, а он только беспомощно озирался.
Для борычевских отцов еврейских семейств исход баталии представлялся делом нешуточным. В кои веки в местечке объявился неведомый еврей… — о том, что тот мог не быть евреем, никому в синагоге и в голову не пришло; чего бы нееврею делать на празднике первенцев в Борычеве? Итак, свежий еврей, предположительно «тайч», то есть немец, возможно, и не слишком ученый, и не слишком набожный, но какой-никакой еврей. Ясное дело, его послали Небеса, чтобы на один из домов в этот праздничный вечер сошла особая благодать. Гостеприимство, высшая добродетель в еврейской традиции, в пасхальный вечер, посвященный памяти исхода евреев из негостеприимного Египта, приобретает особое звучание. И не было еще в Борычеве столь привлекательного объекта гостеприимства, как этот элегантно одетый иностранец, появившийся как нельзя кстати. Какой триумф для отца семейства, который приведет к пасхальному седеру такого гостя! Как обзавидуются соседи! Так что каждый хотел его заполучить и ни один не желал уступать.
В конце концов возобладало здравомыслие: пусть чужак выберет сам!
До Хайнца постепенно дошло, что здесь берут с боем гостя для ужина. Его европейское сознание противилось реально воспринимать происходящее, но, очевидно, формы и понятие гостеприимства, а также отношение к иностранцам здесь разительно отличались от общепринятых норм в кварталах у Потсдамского моста. Об этикете приглашения, представления, вхождения в дом и прочих церемониальных моментах здесь не было и речи. Перспектива оказаться гостем у одного из этих евреев не рисовалась ему заманчивой, но, с другой стороны, представлялась возможность больше узнать об интересующих его обычаях и укладе жизни.
И вдруг одно из выкрикиваемых имен послышалось ему знакомым: Шленкер.
Неужели это?..
— Давайте к нам! — прыгал вокруг мальчишка, воодушевленный приглашением отца. — К Мойше Шленкеру! Виленская улица, восемь! Я зайду за вами в гостиницу — кричал он на жутком немецком и добавил, исполненный гордости: — Я говорю на настоящем немецком! Мой брат в Берлине!
Хайнц определился.
— Если пожелаете, — ликовал Яков, — я вас повожу по городу. Хотите, да? У меня сегодня нет уроков!
Так Хайнц Ленсен отправился со своим маленьким братишкой Яковом Шленкером осматривать Борычев, город, из узости которого вырвался когда-то его дед в поисках европейской культуры и свобод.
А Мойша Шленкер поспешил домой, чтобы обрадовать жену роскошным гостем на седер, которого сам Бог послал.
Яков Шленкер испытал неслабое разочарование, когда именно те достопримечательности, которые обещали стать сенсацией для приезжего, не произвели на того никакого впечатления. Ни бульвар, ни губернаторский сад, ни новые драгунские казармы, ни даже памятник императору Александру! И уж совсем по-дурацки гость заинтересовался вещами совсем обыденными и вовсе неказистыми. С Рыбного переулка, который Яков хотел бегом проскользнуть мимо, Хайнца было просто не вытащить. Он подолгу стоял возле каждой лавчонки и через грязные окошки вглядывался в темную дыру, заваленную всяким хламом, и ее хозяина, отчаявшегося найти такого дурака, который позарится на его товар. Суета базара, сегодня особенно оживленного по случаю предстоящего праздника, захватила Хайнца надолго. Когда Яков со смешанным чувством гордости и благоговейной робости указал ему на старца, знавшего наизусть весь Талмуд, Хайнц бегло скользнул взглядом по кладезю учености, а вот на нищих оборванцев у фонтана не мог наглядеться. Перед монополией, продававшей казенную водку, Хайнц долго любовался виртуозностью, с которой мужики, хлопая по донышку бутылки, одним ударом выбивали пробку, и с какой ловкостью потом опустошали до последней капли мутный сосуд.
В романе, написанном нижегородским писателем, отображается почти десятилетний период из жизни города и области и продолжается рассказ о жизненном пути Вовки Филиппова — главного героя двух повестей с тем же названием — «Когда в пути не один». Однако теперь это уже не Вовка, а Владимир Алексеевич Филиппов. Он работает помощником председателя облисполкома и является активным участником многих важнейших событий, происходящих в области. В романе четко прописан конфликт между первым секретарем обкома партии Богородовым и председателем облисполкома Славяновым, его последствия, достоверно и правдиво показана личная жизнь главного героя. Нижегородский писатель Валентин Крючков известен читателям по роману «На крутом переломе», повести «Если родится сын» и двум повестям с одноименным названием «Когда в пути не один», в которых, как и в новом произведении автора, главным героем является Владимир Филиппов. Избранная писателем в новом романе тема — личная жизнь и работа представителей советских и партийных органов власти — ему хорошо знакома.
Британка Руби мечтает найти могилу мужа, пропавшего без вести, покаяться в совершенном грехе и обрести мир в своей душе. Элис, оставив свою благополучную жизнь в Вашингтоне, мчится в Европу, потому что уверена: ее брат Сэм жив и скрывается под вымышленным именем. Немка Марта рискнула всем, чтобы поехать в Бельгию. Она отлично понимает, как встретят ее бывшие враги. Но где-то в бельгийской земле лежит ее старший сын, и она обязана найти его могилу… Три женщины познакомятся, три разные судьбы соединятся, чтобы узнать правду о мужчинах, которых они так любили.
Макс жил безмятежной жизнью домашнего пса. Но внезапно оказался брошенным в трущобах. Его спасительницей и надеждой стала одноглазая собака по имени Рана. Они были знакомы раньше, в прошлых жизнях. Вместе совершили зло, которому нет прощения. И теперь раз за разом эти двое встречаются, чтобы полюбить друг друга и погибнуть от руки таинственной женщины. Так же как ее жертвы, она возрождается снова и снова. Вот только ведет ее по жизни не любовь, а слепая ненависть и невыносимая боль утраты. Но похоже, в этот раз что-то пошло не так… Неужели нескончаемый цикл страданий удастся наконец прервать?
Автор – профессиональный адвокат, Председатель Коллегии адвокатов Мурадис Салимханов – продолжает повествование о трагической судьбе сельского учителя биологии, волей странных судеб оказавшегося в тюремной камере. Очутившись на воле инвалидом, он пытается строить дальнейшую жизнь, пытаясь найти оправдание своему мучителю в погонах, а вместе с тем и вселить оптимизм в своих немногочисленных знакомых. Героям книги не чужда нравственность, а также понятия чести и справедливости наряду с горским гостеприимством, когда хозяин готов погибнуть вместе с гостем, но не пойти на сделку с законниками, ставшими зачастую хуже бандитов после развала СССР. Чистота и беспредел, любовь и страх, боль и поэзия, мир и война – вот главные темы новой книги автора, знающего систему организации правосудия в России изнутри.
Однажды утром мать Деминя Гуо, нелегальная китайская иммигрантка, идет на работу в маникюрный салон и не возвращается. Деминь потерян и зол, и не понимает, как мама могла бросить его. Даже спустя много лет, когда он вырастет и станет Дэниэлом Уилкинсоном, он не сможет перестать думать о матери. И продолжит задаваться вопросом, кто он на самом деле и как ему жить. Роман о взрослении, зове крови, блуждании по миру, где каждый предоставлен сам себе, о дружбе, доверии и потребности быть любимым. Лиза Ко рассуждает о вечных беглецах, которые переходят с места на место в поисках дома, где захочется остаться. Рассказанная с двух точек зрения — сына и матери — история неидеального детства, которое играет определяющую роль в судьбе человека. Роман — финалист Национальной книжной премии, победитель PEN/Bellwether Prize и обладатель премии Барбары Кингсолвер. На русском языке публикуется впервые.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книгу, составленную Асаром Эппелем, вошли рассказы, посвященные жизни российских евреев. Среди авторов сборника Василий Аксенов, Сергей Довлатов, Людмила Петрушевская, Алексей Варламов, Сергей Юрский… Всех их — при большом разнообразии творческих методов — объединяет пристальное внимание к внутреннему миру человека, тонкое чувство стиля, талант рассказчика.
Впервые на русском языке выходит самый знаменитый роман ведущего израильского прозаика Меира Шалева. Эта книга о том поколении евреев, которое пришло из России в Палестину и превратило ее пески и болота в цветущую страну, Эрец-Исраэль. В мастерски выстроенном повествовании трагедия переплетена с иронией, русская любовь с горьким еврейским юмором, поэтический миф с грубой правдой тяжелого труда. История обитателей маленькой долины, отвоеванной у природы, вмещает огромный мир страсти и тоски, надежд и страданий, верности и боли.«Русский роман» — третье произведение Шалева, вышедшее в издательстве «Текст», после «Библии сегодня» (2000) и «В доме своем в пустыне…» (2005).
Роман «Свежо предание» — из разряда тех книг, которым пророчили публикацию лишь «через двести-триста лет». На этом параллели с «Жизнью и судьбой» Василия Гроссмана не заканчиваются: с разницей в год — тот же «Новый мир», тот же Твардовский, тот же сейф… Эпопея Гроссмана была напечатана за границей через 19 лет, в России — через 27. Роман И. Грековой увидел свет через 33 года (на родине — через 35 лет), к счастью, при жизни автора. В нем Елена Вентцель, русская женщина с немецкой фамилией, коснулась невозможного, для своего времени непроизносимого: сталинского антисемитизма.