Хаос - [61]

Доктор Магнус,

раввин».

Ленсен насмешливо улыбался, читая это послание, но он понимал Магнуса, прекрасно знавшего, как и он сам, что при воздержавшемся третьем члене, решающий голос принадлежит председателю.

Став глашатаем радостной вести, он надеялся растворить неприятный осадок, который определенно должен был остаться у всей аристократической фамилии после дня рождения Эльзы. По большому счету, все обошлось не так страшно, как казалось вначале. Его осенила счастливая мысль, перво-наперво отправить Хайнца в дальнее путешествие, чтобы предотвратить новые экстравагантные эксцессы и досадные кривотолки. Йозеф, как и прежде, ежедневно появлялся в доме, и официальная помолвка брезжила на горизонте, даже барон Ансельм, кажется, желал накрыть плащом христианской любви существование злосчастного кузена Йосла.

IV

Так что удар молнии, ворвавшейся в дом Ленсенов с появлением экзотического гостя, вроде бы не вызвал возгорания. После ошеломляющего представления Йосла семье все светское общество словно окаменело, причем барон Ансельм и председатель так и застыли рука в руке. Все огорошенно таращились на Йосла, который не меньше других пришел в замешательство. Но и сам зачинщик Хайнц покраснел с головы до пят — пораженный и испуганный своей импульсивной выходкой и ее парализующим действием.

Лея оказалась той, что наконец разрушила чары. Она обладала редким даром в любых обстоятельствах встревать невпопад и тут с ледяной любезностью изрекла:

— Думаю, сейчас нам самое время откланяться. Не будем мешать встрече дражайших родственников.

Оковы пали, и все суматошно бросились раздавать крепкие рукопожатия. За дверью господину председателю пришлось еще отсылать полицейского, сторожившего на лестничной площадке. Когда все благополучно распрощались и он машинально проследовал в салон, то обнаружил там лишь Марту Мертенс и Йосла. Со злости хлопнув дверью, он зашагал в свой кабинет. Из спальни доносились всхлипывания жены, Эльза и Хайнц предусмотрительно разбежались по своим комнатам.

Гости разошлись от парадной, ни словом не обмолвясь об инциденте. Йозеф сопровождал барона Ансельма, они медленно брели вдоль канала в сторону Люцовплац.

Задумчивая молчаливость старого господина сильно заботила Йозефа. К черту! Все так хорошо складывалось, пока не ввалился этот еврейский олух. А милейший Хайнц, которому он всегда симпатизировал и который не раз забавлялся его эксцентричными идеями! Тот, видно, совсем слетел с катушек. Как теперь объясняться с покровителем? Этого бородатого «кузена» из Польши просто замолчать не удастся.

Наконец барон Ансельм заговорил, спокойно и рассудительно:

— Юная дама произвела на меня неплохое впечатление. Благовоспитанное, милое дитя. Прекрасные формы, да. И держится, в сущности, хорошо. Видно, что родители сделали все, что было в их силах, чтобы… хм… заставить ее забыть о своем происхождении.

И, к величайшему удивлению Йозефа, далее последовала развернутая, овеянная душевной теплотой характеристика достоинств Эльзы, будто отпрыск противился бракосочетанию.

— Если прочее окружение приличествует, — заключил барон Ансельм.

— Положение семьи блестящее! — пылко заверил Йозеф.

— В таком случае полагаю, эта девушка станет однажды честной и доброй супругой.

— Так ты согласен? — вдохновился Йозеф. — Ну, слава богу! Можешь на меня положиться: этот злосчастный восточный кузен больше не будет допущен в дом!

— Какой кузен? Тот молодой человек, что выглядел не слишком комильфо? Каким образом он тебе мешает?

Йозеф озадаченно посмотрел на старейшину:

— Если он тебя не стесняет… Я считаю… В конце концов, он просто невыносим! Его отошлют. Не думаю, что сами Ленсены в восторге от него.

— Возможно. Но это дело господина председателя ландгерихта. Можно спросить, в том ли наша забота? — Барон Ансельм остановился и пристально посмотрел на Йозефа. — Не на ложном ли ты пути, Йозеф? Видит бог, какой это трудный шаг для всех нас, породниться с еврейским семейством. Если ты свою жизнь иначе… Ладно, оставим это! В конечном счете мы не первая фамилия древнего рода, которая решается на такое. Поверь, я перешагнул через себя, когда вошел в тот дом, чтобы посмотреть, не станет ли для нас позором сама девушка, которую ты хочешь ввести в наш круг. И, как я уже сказал, упрекнуть ее не в чем. К тому же она светленькая! Ну, в принципе, шаг уже сделан, с моим визитом. А если мы сделали этот шаг, следует четче обозначить допустимые границы. Если уж в силу обстоятельств мы вынуждены принять в семью члена из чуждого нам общества, мы должны вдвойне подумать и уяснить себе, кто мы, а кто они.

— Да, конечно, — смутился Йозеф. — Именно поэтому я и подумал, что этот чужак из Польши невозможен в семье…

— Невозможен? Разумеется. Но возможен ли сам господин председатель ландгерихта? Возможен ли для нас? Йозеф, вижу, ты дезориентирован, ты уже не понимаешь, где проходит демаркационная линия. Пропасть лежит между нами и председателем, а не по ту сторону от него, не между ним и родственником в еврейском костюме. Еврей есть еврей! И неважно, крещен он или нет, носит кафтан или фрак. Даже если над ними поработает портной, парикмахер или дизайнер, они не станут нам ближе, равно как и с помощью церковной или научной кафедры. За маской может спрятаться любой! Скажу больше: замаскированного еврея надо остерегаться больше, ибо он опаснее. Это я вижу по тебе! Пилюля остается пилюлей, и подслащают ее только для детей. Забирай свою Эльзу, уж как-нибудь переживем! Примем радушно и посмотрим, как сделать из нее добродетельную христианскую жену немецкого аристократа. Но ее семья! От нее надо откреститься!