Хаос - [58]
— А ну-ка, попридержи вожжи! — «горнистка» грубо пихнула босса локтем. — Ты уже сам себя запутал!
— Пфф, так и есть. Пропало настроение! Исчезни, Эмми, свет очей моих! Пойди скрась жизнь Кардиналу. Да глянь, проспался ли он наконец!
«Трубящий ангел» одной рукой подхватила заветную тетрадку, другой вцепилась в светлый чуб, пышной грудью издала зычный глас и со всем весом своего очарования впилась долгим поцелуем в губы патрона, который при внезапном нападении лишь старался спасти свою трубку, подняв ее высоко над головой. После этого «горнистка» соскочила с колен и, наделав шуму, скрылась в соседней комнате.
Кандидат Остерман и редактор остались наедине.
— Черт побери! — воскликнул хозяин кабинета, засовывая трубку в рот. Пока он не пустил ее в ход, стал виден могучего телосложения светловолосый мужчина. — Черт побери! Вот она, чистая раса! Раздавит, как нечего делать, продувная бестия! Свобода печати такого сорта мне по душе!
Трубка оказалась в порядке. Успокоенный редактор развернулся к посетителю и впервые обозрел его. На его лице отобразилось удивление: что за комичная фигура в праздничном сюртуке, исполненная торжественности?
— Кто вы, собственно, такой?
Остерман был так огорошен, что не мог выдавить из себя ни слова, а только протянул руку с зажатой почтовой карточкой.
Исполин не дал себе труда взять ее в руки, а просто скользнул взглядом издалека.
— Ах, вон оно что! — он снова смерил Остермана с ног до головы. — Так это вы! Черт побери! — он стукнул себя рукой по колену так, что оно хрустнуло. — Нечто подобное я себе и представлял!
Тянулись минуты. Они сидели и молча пялились друг на друга, кандидат Остерман и доктор Шлифаке, главный редактор «Горна». Остерман пытался понять, насколько лестно для него последнее замечание, а Шлифаке беспрерывно попыхивал трубкой и хлопал несколько заплывшими глазами. Несколько раз он открывал рот, будто силился что-то сказать, но прошло еще некоторое время, прежде чем он изрек:
— Ну-ка, поделитесь, божий человек: я что, должен напечатать все эти слюни?
Остерман аж подпрыгнул, побагровев.
— Прошу вернуть мою рукопись! Вижу, я ошибся, мне здесь не место. Во всех смыслах! — заключил он, косясь на дверь, за которой исчезла Эгерия «Горна».
— Полегче, молодой человек! — сказал визави, спокойно покуривая трубку. — Опустите на стул предназначенное для этих целей место и не забудьте как следует распахнуть полы вашего свадебного наряда. Ну вы и фрукт! Бог мой, не разыгрывайте из себя оскорбленную барышню! Если бы ваша вещица не понравилась мне, стал бы я вас сюда выдергивать! Просто выразил бы глубокое сожаление, что вынужден отказать по причине завала. Или я должен растроганно жать вам лапу, приветствуя в вашем лице нового соратника, а?
Нечто в этом роде Остерман и впрямь ожидал, отчего сконфуженно сник.
— За этим тоже не заржавеет, уважаемый покровитель, — невозмутимо продолжал редактор. — Все в наличии, за той дверью, куда упорхнула полногрудая чертовка. По вашему представлению, там скрывается угроза, сбившийся с пути благонравный рыцарь. Вы заблуждаетесь, за дверью нет ни Венериной горы, ни Хёрзельберге, там покоится и ждет счастливого возрождения в высшей степени достойный Кардинал, он же доктор философии Гессе. Так что глупая болтовня и всяческий вздор — это по его ведомству. Но к делу: на какое вознаграждение вы рассчитываете за вашу статейку?
Остерман плюхнулся на стул, его осенило, что статья вроде как принята. А зачем бы его тогда вызвали? Но последний вопрос снова вогнал его в краску — на этот раз от удовольствия.
Он сделал великодушный жест, полный скромной гордости:
— Я пишу не ради материальной выгоды. Доверяю вам самим определить гонорар.
Редактор опять молча впился в него пристальным взглядом.
— У вас есть судимость? — неожиданно спросил он.
Остерман лишился дара речи. Уследить за скачками мысли собеседника было превыше его сил.
— Вы видели фарс «Партия Клабрии»? — последовал следующий вопрос. — Были у Херрнфельда на Александерплац?
И эти вопросы не имели никакого отношения к теме.
— Никогда! — решительно замотал головой Остерман. — Я не посещаю подобные заведения!
— А напрасно! Это ваша обязанность, если желаете изучить евреев. Я каждую пьеску смотрю по меньшей мере три раза! Прусская верность долгу! Там один посетитель кафе спрашивает: «Как думаете, что я получу за этот сюртук?» А другой благородный единоверец отвечает: «Год тюрьмы…» Три месяца получите за вашу статью!
Остерман в ужасе вскочил.
— Сидите, сидите! Надо постепенно привыкать сидеть. Еврейский гнев разгорается, и всех нас посадят в Моабит. Но это ничего. Давно пора! Поношения от разных религиозных сборищ, шумиха, рецензии и экспертиза, судебные повестки — дело известное! А в результате еще и Эмма огребет кучу денег, так что сможет наконец «урвать» себе вымечтанные шелковые сорочки. Вот уж Исраэль порадуется!
— Израиль? — пришел в замешательство Остерман.
— То бишь Н. Исраэль с Шпандауерштрассе. Что, не предполагали подобного эффекта от вашего явления в литературу? Лавр, он, знаете ли, колючий!
— Я думал… ничего такого… А кроме того, я не хотел, чтобы моя фамилия…
В романе крупного венгерского прозаика рассказывается о славном историческом прошлом венгерского народа — провозглашении Венгерской советской республики в 1919 году. Автор убедительно показывает, как установление пролетарской диктатуры всколыхнуло все слои тогдашнего венгерского общества, а ее притягательные идеи привлекли на сторону революции не только широкие массы рабочих и крестьян, но и представителей интеллигенции. Роман предназначен для массового читателя.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В этом немного грустном, но искрящемся юмором романе затрагиваются серьезные и глубокие темы: одиночество вдвоем, желание изменить скучную «нормальную» жизнь. Главная героиня романа — этакая финская Бриджит Джонс — молодая женщина с неустроенной личной жизнью, мечтающая об истинной близости с любимым мужчиной.
Книга эта – вне жанра. Книга эта – подобна памяти, в которой накоплены вразнобой наблюдения и ощущения, привязанности и отторжения, пережитое и содеянное. Старание мое – рассказывать подлинные истории, которые кому-то покажутся вымышленными. Вымысел не отделить от реальности. Вымысел – украшение ее, а то и наоборот. Не провести грань между ними. Загустеть бы, загустеть! Мыслью, чувством, намерением. И не ищите последовательности в этом повествовании. Такое и с нами не часто бывает, разве что день с ночью сменяются неукоснительно, приобретения с потерями.
Автор книги В. А. Крючков имеет богатый жизненный опыт, что позволило ему правдиво отобразить действительность. В романе по нарастающей даны переломы в трудовом коллективе завода, в жизни нашего общества, убедительно показаны трагедия семьи главного героя, первая любовь его сына Бориса к Любе Кудриной, дочери человека, с которым директор завода Никаноров в конфронтации, по-настоящему жесткая борьба конкурентов на выборах в высший орган страны, сложные отношения первого секретаря обкома партии и председателя облисполкома, перекосы и перегибы, ломающие судьбы людей, как до перестройки, так и в ходе ее. Первая повесть Валентина Крючкова «Когда в пути не один» была опубликована в 1981 году.
В романе, написанном нижегородским писателем, отображается почти десятилетний период из жизни города и области и продолжается рассказ о жизненном пути Вовки Филиппова — главного героя двух повестей с тем же названием — «Когда в пути не один». Однако теперь это уже не Вовка, а Владимир Алексеевич Филиппов. Он работает помощником председателя облисполкома и является активным участником многих важнейших событий, происходящих в области. В романе четко прописан конфликт между первым секретарем обкома партии Богородовым и председателем облисполкома Славяновым, его последствия, достоверно и правдиво показана личная жизнь главного героя. Нижегородский писатель Валентин Крючков известен читателям по роману «На крутом переломе», повести «Если родится сын» и двум повестям с одноименным названием «Когда в пути не один», в которых, как и в новом произведении автора, главным героем является Владимир Филиппов. Избранная писателем в новом романе тема — личная жизнь и работа представителей советских и партийных органов власти — ему хорошо знакома.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книгу, составленную Асаром Эппелем, вошли рассказы, посвященные жизни российских евреев. Среди авторов сборника Василий Аксенов, Сергей Довлатов, Людмила Петрушевская, Алексей Варламов, Сергей Юрский… Всех их — при большом разнообразии творческих методов — объединяет пристальное внимание к внутреннему миру человека, тонкое чувство стиля, талант рассказчика.
Впервые на русском языке выходит самый знаменитый роман ведущего израильского прозаика Меира Шалева. Эта книга о том поколении евреев, которое пришло из России в Палестину и превратило ее пески и болота в цветущую страну, Эрец-Исраэль. В мастерски выстроенном повествовании трагедия переплетена с иронией, русская любовь с горьким еврейским юмором, поэтический миф с грубой правдой тяжелого труда. История обитателей маленькой долины, отвоеванной у природы, вмещает огромный мир страсти и тоски, надежд и страданий, верности и боли.«Русский роман» — третье произведение Шалева, вышедшее в издательстве «Текст», после «Библии сегодня» (2000) и «В доме своем в пустыне…» (2005).
Роман «Свежо предание» — из разряда тех книг, которым пророчили публикацию лишь «через двести-триста лет». На этом параллели с «Жизнью и судьбой» Василия Гроссмана не заканчиваются: с разницей в год — тот же «Новый мир», тот же Твардовский, тот же сейф… Эпопея Гроссмана была напечатана за границей через 19 лет, в России — через 27. Роман И. Грековой увидел свет через 33 года (на родине — через 35 лет), к счастью, при жизни автора. В нем Елена Вентцель, русская женщина с немецкой фамилией, коснулась невозможного, для своего времени непроизносимого: сталинского антисемитизма.