Хаос - [39]
— Господа со всей ответственностью детально расписали предмет разбирательства в представленных документах, — согласился председатель. — Исходя из этого, можем засчитать их как прения сторон и перейти к рассмотрению дела по сути.
— Хотел бы кое-что добавить по этому поводу, — вмешался Ханк.
— Да, правильно. Ваш доверитель присутствует лично.
— Это не имеет никакого значения для разбирательства дела с моей стороны, — раздраженно ответил Ханк.
— Как это не имеет значения? — удивился Бандман. — Почему вы так решили? Дайте мне закончить! Я хочу сказать: поскольку обе стороны присутствуют на заседании лично, имеется возможность разрешить спор мировым соглашением.
— Исключено! — поспешно возразил Ханк.
В суде первой инстанции он уже предпринимал тщетные усилия завершить полюбовно этот крайне неприятный для него спорный случай, но все они разбились о твердолобое упрямство доверителя. И теперь у адвоката не было никакого желания тратить время на бессмысленные переговоры.
— Как пожелаете! — сухо подытожил председатель. — В таком случае переходим к протоколу, господин референдарий! Запишите: на апелляционных слушаниях присутствуют помимо истца, чьи интересы представляет уполномоченный на участие в судебном процессе адвокат Кан…
— Ханк!
— Как вам угодно?
— Адвокат Ханк, представитель истца! — побагровел тщедушный защитник.
— Ах, так вы… Извините! Не могу же я знать всех господ адвокатов в лицо! Я полагал, вы Кан, как свидетельствуют документы. Господин референдарий, пожалуйста, начните новый протокол: …истец, чьи интересы представляет уполномоченный на участие в судебном процессе адвокат Ханк, заместитель адвоката Кана…
— Нет! — задохнулся Ханк. — Не заместитель! Я сам уполномоченный!
— Ах так? О, извините! — с подчеркнутой вежливостью отреагировал Бандман. — Итак, господин референдарий, начните новый протокол: …помимо истца присутствует адвокат Ханк с объяснением, что наряду с адвокатом Каном уполномочен на участие в судебном процессе в качестве второго представителя…
— Да нет же! — взвился Ханк под веселый гогот, дружно грянувший за его спиной со скамеек слушателей. — Я и есть уполномоченный! Я, адвокат Ханк, единственный представитель интересов истца!
— Ах так? — Бандман перещеголял сам себя в вежливости тона. — Значит, опять закралась ошибка. Еще раз прошу меня простить! Господин референдарий, пожалуйста, новый протокол: …присутствует помимо истца, чьим уполномоченным на участие в судебном процессе является адвокат Ханк, утверждающий, что срок полномочий бывшего представителя истца адвоката Кана истек…
— Да нет же! — Ханк был близок к тому, чтобы швырнуть бумаги на пол и убежать куда глаза глядят. — Кан и Ханк идентичны! То есть я — это одно и то же лицо. Я с самого начала процесса единственный уполномоченный на участие со стороны истца!
— Ах, ах! — Бандман был сама любезность. — Но я все еще не понимаю. Будьте так добры объяснить мне все доходчиво и подробно.
Ханк взял себя в руки и постарался говорить как можно спокойнее:
— По высочайшему соизволению я поменял свою прежнюю фамилию на фамилию Ханк.
— Ах так! Что ж вы сразу не сказали? Господин референдарий, итак, новый протокол: …помимо истца присутствует уполномоченный на участие в судебном процессе адвокат Кан…
— Ха-анк! — голос адвоката наполнился отчаянием.
— Так, спокойно! Разберемся по порядку! — мягко остановил истерику Бандман. — Что у нас там, господин референдарий? «…Помимо истца присутствует уполномоченный на участие в судебном процессе адвокат Кан?..» Адвокат Кан объясняет, что по суверенному разрешению с недавнего времени он более не носит фамилию Кан, а называется теперь Ханк. Адвокат Ханк отныне представляет ходатайство по апелляционной жалобе… Вы что-нибудь поняли, господин референдарий?
— Да, конечно! — откликнулся Хайнц Ленсен, не вставая, не поднимая от протокола головы и не разделяя всеобщего веселья.
— Другую сторону представляет советник юстиции Венцель, — невозмутимо продолжил Бандман. — Фамилия соответствует, господин советник?
— Совершенно верно, — приятно улыбнулся советник юстиции. — Все еще Август Венцель, от крещения до сего дня!
— Итак, о мировом соглашении думать не приходится? — с сожалением констатировал председатель. — Жаль. Дело по всем данным исключительно подходит для этого. Речь ведется о предмете израильтянского ритуала, и здесь обе стороны иудейского вероисповедания могли бы больше положить на то, чтобы не выставлять свой спор на всеобщее обозрение, даже если уж они не смогли обойтись без судебного разбирательства. Что по этому поводу скажет ответчик?
— Ну, скажите хоть что-нибудь! — Венцель подтолкнул к судейскому столу своего клиента, одетого, несмотря на теплую весеннюю погоду, в меховую шубу.
— Господин председатель! — открыл рот Борух. — Я человек мирный, но с этим делом я уже поимел столько неприятностей! Так что, теперь еще и деньги платить? Плоды нельзя использовать в обряде, если у них обломаны черешки!
— Ладно! Лично я, правда, не совсем разбираюсь, каким образом обломанная палочка может нанести ущерб ритуальной пригодности. В конце концов, даже в раю яблоко уже было сорвано с ветки, когда Адам надкусил его. Но давайте здесь полагаться на компетентность экспертного заключения раввинов. Во всяком случае, с юридической точки зрения дело не такое простое. Не согласитесь ли вы по доброй воле уплатить истцу хотя бы половину?
Настоящая монография представляет собой биографическое исследование двух древних родов Ярославской области – Добронравиных и Головщиковых, породнившихся в 1898 году. Старая семейная фотография начала ХХ века, бережно хранимая потомками, вызвала у автора неподдельный интерес и желание узнать о жизненном пути изображённых на ней людей. Летопись удивительных, а иногда и трагических судеб разворачивается на фоне исторических событий Ярославского края на протяжении трёх столетий. В книгу вошли многочисленные архивные и печатные материалы, воспоминания родственников, фотографии, а также родословные схемы.
В основе первого романа лежит неожиданный вопрос: что же это за мир, где могильщик кончает с собой? Читатель следует за молодым рассказчиком, который хранит страшную тайну португальских колониальных войн в Африке. Молодой человек живет в португальской глубинке, такой же как везде, но теперь он может общаться с остальным миром через интернет. И он отправляется в очень личное, жестокое и комическое путешествие по невероятной с точки зрения статистики и психологии загадке Европы: уровню самоубийств в крупнейшем южном регионе Португалии, Алентежу.
«Привет, офисный планктон!» – ироничная и очень жизненная повесть о рабочих буднях сотрудников юридического отдела Корпорации «Делай то, что не делают другие!». Взаимоотношения коллег, ежедневные служебные проблемы и их решение любыми способами, смешные ситуации, невероятные совпадения, а также злоупотребление властью и закулисные интриги, – вот то, что происходит каждый день в офисных стенах, и куда автор приглашает вас заглянуть и почувствовать себя офисным клерком, проводящим большую часть жизни на работе.
Уволившись с приевшейся работы, Тамбудзай поселилась в хостеле для молодежи, и перспективы, открывшиеся перед ней, крайне туманны. Она упорно пытается выстроить свою жизнь, однако за каждым следующим поворотом ее поджидают все новые неудачи и унижения. Что станется, когда суровая реальность возобладает над тем будущим, к которому она стремилась? Это роман о том, что бывает, когда все надежды терпят крах. Сквозь жизнь и стремления одной девушки Цици Дангарембга демонстрирует судьбу целой нации. Острая и пронзительная, эта книга об обществе, будущем и настоящих ударах судьбы. Роман, история которого началась еще в 1988 году, когда вышла первая часть этой условной трилогии, в 2020 году попал в шорт-лист Букеровской премии не просто так.
Люси Даймонд – автор бестселлеров Sunday Times. «Кое-что по секрету» – история о семейных тайнах, скандалах, любви и преданности. Секреты вскрываются один за другим, поэтому семье Мортимеров придется принять ряд непростых решений. Это лето навсегда изменит их жизнь. Семейная история, которая заставит вас смеяться, негодовать, сочувствовать героям. Фрэнки Карлайл едет в Йоркшир, чтобы познакомиться со своим биологическим отцом. Девушка и не подозревала, что выбрала для этого самый неудачный день – пятидесятилетний юбилей его свадьбы.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Повесть Израиля Меттера «Пятый угол» была написана в 1967 году, переводилась на основные европейские языки, но в СССР впервые без цензурных изъятий вышла только в годы перестройки. После этого она была удостоена итальянской премии «Гринцана Кавур». Повесть охватывает двадцать лет жизни главного героя — типичного советского еврея, загнанного сталинским режимом в «пятый угол».
В книгу, составленную Асаром Эппелем, вошли рассказы, посвященные жизни российских евреев. Среди авторов сборника Василий Аксенов, Сергей Довлатов, Людмила Петрушевская, Алексей Варламов, Сергей Юрский… Всех их — при большом разнообразии творческих методов — объединяет пристальное внимание к внутреннему миру человека, тонкое чувство стиля, талант рассказчика.
Впервые на русском языке выходит самый знаменитый роман ведущего израильского прозаика Меира Шалева. Эта книга о том поколении евреев, которое пришло из России в Палестину и превратило ее пески и болота в цветущую страну, Эрец-Исраэль. В мастерски выстроенном повествовании трагедия переплетена с иронией, русская любовь с горьким еврейским юмором, поэтический миф с грубой правдой тяжелого труда. История обитателей маленькой долины, отвоеванной у природы, вмещает огромный мир страсти и тоски, надежд и страданий, верности и боли.«Русский роман» — третье произведение Шалева, вышедшее в издательстве «Текст», после «Библии сегодня» (2000) и «В доме своем в пустыне…» (2005).
Роман «Свежо предание» — из разряда тех книг, которым пророчили публикацию лишь «через двести-триста лет». На этом параллели с «Жизнью и судьбой» Василия Гроссмана не заканчиваются: с разницей в год — тот же «Новый мир», тот же Твардовский, тот же сейф… Эпопея Гроссмана была напечатана за границей через 19 лет, в России — через 27. Роман И. Грековой увидел свет через 33 года (на родине — через 35 лет), к счастью, при жизни автора. В нем Елена Вентцель, русская женщина с немецкой фамилией, коснулась невозможного, для своего времени непроизносимого: сталинского антисемитизма.