Хаос - [39]
— Господа со всей ответственностью детально расписали предмет разбирательства в представленных документах, — согласился председатель. — Исходя из этого, можем засчитать их как прения сторон и перейти к рассмотрению дела по сути.
— Хотел бы кое-что добавить по этому поводу, — вмешался Ханк.
— Да, правильно. Ваш доверитель присутствует лично.
— Это не имеет никакого значения для разбирательства дела с моей стороны, — раздраженно ответил Ханк.
— Как это не имеет значения? — удивился Бандман. — Почему вы так решили? Дайте мне закончить! Я хочу сказать: поскольку обе стороны присутствуют на заседании лично, имеется возможность разрешить спор мировым соглашением.
— Исключено! — поспешно возразил Ханк.
В суде первой инстанции он уже предпринимал тщетные усилия завершить полюбовно этот крайне неприятный для него спорный случай, но все они разбились о твердолобое упрямство доверителя. И теперь у адвоката не было никакого желания тратить время на бессмысленные переговоры.
— Как пожелаете! — сухо подытожил председатель. — В таком случае переходим к протоколу, господин референдарий! Запишите: на апелляционных слушаниях присутствуют помимо истца, чьи интересы представляет уполномоченный на участие в судебном процессе адвокат Кан…
— Ханк!
— Как вам угодно?
— Адвокат Ханк, представитель истца! — побагровел тщедушный защитник.
— Ах, так вы… Извините! Не могу же я знать всех господ адвокатов в лицо! Я полагал, вы Кан, как свидетельствуют документы. Господин референдарий, пожалуйста, начните новый протокол: …истец, чьи интересы представляет уполномоченный на участие в судебном процессе адвокат Ханк, заместитель адвоката Кана…
— Нет! — задохнулся Ханк. — Не заместитель! Я сам уполномоченный!
— Ах так? О, извините! — с подчеркнутой вежливостью отреагировал Бандман. — Итак, господин референдарий, начните новый протокол: …помимо истца присутствует адвокат Ханк с объяснением, что наряду с адвокатом Каном уполномочен на участие в судебном процессе в качестве второго представителя…
— Да нет же! — взвился Ханк под веселый гогот, дружно грянувший за его спиной со скамеек слушателей. — Я и есть уполномоченный! Я, адвокат Ханк, единственный представитель интересов истца!
— Ах так? — Бандман перещеголял сам себя в вежливости тона. — Значит, опять закралась ошибка. Еще раз прошу меня простить! Господин референдарий, пожалуйста, новый протокол: …присутствует помимо истца, чьим уполномоченным на участие в судебном процессе является адвокат Ханк, утверждающий, что срок полномочий бывшего представителя истца адвоката Кана истек…
— Да нет же! — Ханк был близок к тому, чтобы швырнуть бумаги на пол и убежать куда глаза глядят. — Кан и Ханк идентичны! То есть я — это одно и то же лицо. Я с самого начала процесса единственный уполномоченный на участие со стороны истца!
— Ах, ах! — Бандман был сама любезность. — Но я все еще не понимаю. Будьте так добры объяснить мне все доходчиво и подробно.
Ханк взял себя в руки и постарался говорить как можно спокойнее:
— По высочайшему соизволению я поменял свою прежнюю фамилию на фамилию Ханк.
— Ах так! Что ж вы сразу не сказали? Господин референдарий, итак, новый протокол: …помимо истца присутствует уполномоченный на участие в судебном процессе адвокат Кан…
— Ха-анк! — голос адвоката наполнился отчаянием.
— Так, спокойно! Разберемся по порядку! — мягко остановил истерику Бандман. — Что у нас там, господин референдарий? «…Помимо истца присутствует уполномоченный на участие в судебном процессе адвокат Кан?..» Адвокат Кан объясняет, что по суверенному разрешению с недавнего времени он более не носит фамилию Кан, а называется теперь Ханк. Адвокат Ханк отныне представляет ходатайство по апелляционной жалобе… Вы что-нибудь поняли, господин референдарий?
— Да, конечно! — откликнулся Хайнц Ленсен, не вставая, не поднимая от протокола головы и не разделяя всеобщего веселья.
— Другую сторону представляет советник юстиции Венцель, — невозмутимо продолжил Бандман. — Фамилия соответствует, господин советник?
— Совершенно верно, — приятно улыбнулся советник юстиции. — Все еще Август Венцель, от крещения до сего дня!
— Итак, о мировом соглашении думать не приходится? — с сожалением констатировал председатель. — Жаль. Дело по всем данным исключительно подходит для этого. Речь ведется о предмете израильтянского ритуала, и здесь обе стороны иудейского вероисповедания могли бы больше положить на то, чтобы не выставлять свой спор на всеобщее обозрение, даже если уж они не смогли обойтись без судебного разбирательства. Что по этому поводу скажет ответчик?
— Ну, скажите хоть что-нибудь! — Венцель подтолкнул к судейскому столу своего клиента, одетого, несмотря на теплую весеннюю погоду, в меховую шубу.
— Господин председатель! — открыл рот Борух. — Я человек мирный, но с этим делом я уже поимел столько неприятностей! Так что, теперь еще и деньги платить? Плоды нельзя использовать в обряде, если у них обломаны черешки!
— Ладно! Лично я, правда, не совсем разбираюсь, каким образом обломанная палочка может нанести ущерб ритуальной пригодности. В конце концов, даже в раю яблоко уже было сорвано с ветки, когда Адам надкусил его. Но давайте здесь полагаться на компетентность экспертного заключения раввинов. Во всяком случае, с юридической точки зрения дело не такое простое. Не согласитесь ли вы по доброй воле уплатить истцу хотя бы половину?
К 2134 году человечество получает возможность корректировать события прошлого. Это позволяет избежать войн, насилия и катастроф. Но не всё так просто. В самом закрытом и загадочном городе на Земле, где расположена Святая Машина — девайс, изменяющий реальность, — происходит череда странных событий, нарушающих привычную работу городских служб. Окончательную судьбу города решит дружба человека и ога — существа с нечеловеческой психикой, умудрившегося сбежать из своей резервации.
Сборник рассказов «Снегири» – это книга о счастливом детстве. Вспоминая конец двадцатого века в сибирском городе, прозаик Дарья Димке воссоздает мир ребенка, в котором мировая культура переплетается с трагедиями большой истории, семейные традиции дают ощущение устойчивости бытия, а столкновение со смертью усиливает любовь.
Автор книги В. А. Крючков имеет богатый жизненный опыт, что позволило ему правдиво отобразить действительность. В романе по нарастающей даны переломы в трудовом коллективе завода, в жизни нашего общества, убедительно показаны трагедия семьи главного героя, первая любовь его сына Бориса к Любе Кудриной, дочери человека, с которым директор завода Никаноров в конфронтации, по-настоящему жесткая борьба конкурентов на выборах в высший орган страны, сложные отношения первого секретаря обкома партии и председателя облисполкома, перекосы и перегибы, ломающие судьбы людей, как до перестройки, так и в ходе ее. Первая повесть Валентина Крючкова «Когда в пути не один» была опубликована в 1981 году.
В романе, написанном нижегородским писателем, отображается почти десятилетний период из жизни города и области и продолжается рассказ о жизненном пути Вовки Филиппова — главного героя двух повестей с тем же названием — «Когда в пути не один». Однако теперь это уже не Вовка, а Владимир Алексеевич Филиппов. Он работает помощником председателя облисполкома и является активным участником многих важнейших событий, происходящих в области. В романе четко прописан конфликт между первым секретарем обкома партии Богородовым и председателем облисполкома Славяновым, его последствия, достоверно и правдиво показана личная жизнь главного героя. Нижегородский писатель Валентин Крючков известен читателям по роману «На крутом переломе», повести «Если родится сын» и двум повестям с одноименным названием «Когда в пути не один», в которых, как и в новом произведении автора, главным героем является Владимир Филиппов. Избранная писателем в новом романе тема — личная жизнь и работа представителей советских и партийных органов власти — ему хорошо знакома.
Британка Руби мечтает найти могилу мужа, пропавшего без вести, покаяться в совершенном грехе и обрести мир в своей душе. Элис, оставив свою благополучную жизнь в Вашингтоне, мчится в Европу, потому что уверена: ее брат Сэм жив и скрывается под вымышленным именем. Немка Марта рискнула всем, чтобы поехать в Бельгию. Она отлично понимает, как встретят ее бывшие враги. Но где-то в бельгийской земле лежит ее старший сын, и она обязана найти его могилу… Три женщины познакомятся, три разные судьбы соединятся, чтобы узнать правду о мужчинах, которых они так любили.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книгу, составленную Асаром Эппелем, вошли рассказы, посвященные жизни российских евреев. Среди авторов сборника Василий Аксенов, Сергей Довлатов, Людмила Петрушевская, Алексей Варламов, Сергей Юрский… Всех их — при большом разнообразии творческих методов — объединяет пристальное внимание к внутреннему миру человека, тонкое чувство стиля, талант рассказчика.
Впервые на русском языке выходит самый знаменитый роман ведущего израильского прозаика Меира Шалева. Эта книга о том поколении евреев, которое пришло из России в Палестину и превратило ее пески и болота в цветущую страну, Эрец-Исраэль. В мастерски выстроенном повествовании трагедия переплетена с иронией, русская любовь с горьким еврейским юмором, поэтический миф с грубой правдой тяжелого труда. История обитателей маленькой долины, отвоеванной у природы, вмещает огромный мир страсти и тоски, надежд и страданий, верности и боли.«Русский роман» — третье произведение Шалева, вышедшее в издательстве «Текст», после «Библии сегодня» (2000) и «В доме своем в пустыне…» (2005).
Роман «Свежо предание» — из разряда тех книг, которым пророчили публикацию лишь «через двести-триста лет». На этом параллели с «Жизнью и судьбой» Василия Гроссмана не заканчиваются: с разницей в год — тот же «Новый мир», тот же Твардовский, тот же сейф… Эпопея Гроссмана была напечатана за границей через 19 лет, в России — через 27. Роман И. Грековой увидел свет через 33 года (на родине — через 35 лет), к счастью, при жизни автора. В нем Елена Вентцель, русская женщина с немецкой фамилией, коснулась невозможного, для своего времени непроизносимого: сталинского антисемитизма.