Хаос – это нормально - [51]

Тётя Радин, дядя Карл Джо, все их дети, миссис Фурц и её дети, все мы побывали сегодня в больнице. Все молятся как сумасшедшие, чтобы Карл Рэй очнулся.

Сегодня я смогла на пять минут зайти и взглянуть на него. На него невозможно смотреть без слёз: он выглядит таким жалким, таким бледным и измученным, весь в синяках. Его ноги и одна рука в гипсе, и ещё из него торчат всевозможные трубки. Я разговаривала с ним так, как будто он мог меня слышать.

– Карл Рэй, – сказала я, – ты должен проснуться, потому что всем нам нужно, чтобы ты проснулся. У меня такое чувство, Карл Рэй, что у многих из нас есть что-то такое, что мы хотим сказать тебе.

И тогда сказала ему то, что должна была сказать. Я извинилась за все гадости, какие только я говорила или сделала ему. Я сказала ему, что с ним всё будет в порядке.

Затем, выйдя в коридор, я всё время думала о том, как Карл Рэй иногда улыбается от уха до уха, и обо всех подарках, которые он купил для нас, и как Карл Рэй спросил недавно: «Мэри Лу, с тобой всё в порядке?»

А ещё я думала о записке, которую я оставила на его комоде, записке, которую он даже не видел.

Среда, 29 августа

У Карла Рэя всё плохо. Он так и не проснулся, и сегодня врачи сказали тёте Радин и дяде Карлу Джо, что, возможно, он не проснётся никогда. Как такое могло случиться? Я не могу писать об этом.

Четверг, 30 августа

Дядя Карл Джо сидит у постели Карла Рэя весь день и всю ночь.

Он отказывается уйти. Миссис Фурц пригласила тётю Радин и всех моих двоюродных братьев пожить в их доме, потому что у нас мало места. В каком-то смысле я рада, что мистер Фурц умер и не видит, что случилось с Карлом Рэем.

Сегодня я перечитываю мой дневник. Все эти ужасные вещи, которые я писала про Карла Рэя. Я очень надеюсь, что Карл Рэй поймёт, что я написала всё это по глупости, и не его вина, что я была такой бесчувственной. Я только-только разглядела в нём хорошее, когда случилась эта беда. Большинство тех вещей, которые когда-то меня злили в Карле Рэе (то, как он подолгу молчал, и как он подкрадывался сзади, и сколько он ел, и как он не заправлял свою кровать), – это то, что я чаще всего вспоминаю сейчас: не только хорошие вещи, например, как он держал Томми за руку в тот день в похоронном зале, и как рассказывал Томми о Боге, который пришёл, чтобы забрать душу мистера Фурца, и всегда возил меня в разные места, и никогда ни о ком не сказал ни одного плохого слова, и что он привёз меня домой из Западной Вирджинии на день раньше, потому что я скучала по дому, и так далее.

Те другие вещи, которые злили меня, – они просто часть Карла Рэя, и стоит привыкнуть к нему, как начинаешь воспринимать их спокойно. Предположим, он заправлял бы свою кровать, предположим, он бы громко топал, чтобы всем было слышно издалека, как он идёт, предположим, он ел бы, как птичка, и предположим, что трещал бы без умолку, как Бет-Энн? Это так важно? Вам нужно именно это? Помните, как Карл Рэй носился вокруг, изображая чудовище и издавая эти жуткие крики? Или слышите, как Карл Рэй говорит: «Пока не знаю»? Кто-нибудь ещё так говорит? Разве в этом не весь Карл Рэй?

Пятница, 31 августа

Карл Рэй всё ещё без сознания.

Я снова перечитываю дневник. Когда я вела его, мне казалось, что замечаю всё. Что я всё записываю. Но я ни фига не замечала. Я даже не замечала, что Карл Рэй тосковал по дому, или какие были отношения у Карла Рэя и мистера Фурца, или каково ему было, когда мистер Фурц умер. Как мог такой человек, как я, чувствовать одно и то же изо дня в день, а потом вдруг оглянуться назад и понять, что я ничегошеньки не замечала? И что я всё это время менялась? Я даже не узнаю себя, когда читаю эти страницы.

Однажды отец сказал мне, что иногда плохие вещи случаются для того, чтобы напомнить нам, что мы смертны и что нужно больше ценить людей. Мы не Зевс и не Афина, которые могут жить вечно и помогают людям, попавшим в беду.

Сегодня я сказала Алексу, что самое ужасное в том, что, когда начинаешь любить людей, а с ними вдруг что-то случается, ты ничего не можешь сделать, чтобы всё стало так, как было раньше, и всё время думаешь о том, что ты хотел сказать или сделать, и жалеешь, что ты не сказал или не сделал.

– То есть, по-твоему, не нужно никого любить? – спросил Алекс.

И хотя я не знала, что об этом думаю, я ответила:

– Конечно, надо! Просто так бывает. Если людей не любить, душа затвердеет.

– Именно, – сказал он. – Именно так.

Один поцелуй.

Тётя Радин говорит, что человек должен делать всё возможное, чтобы мир стал лучше. Я ответила, что не уверена, что могу сделать мир лучше, и она сказала:

– О, ты уже делаешь его лучше, Мэри Лу, уже делаешь.

Но разве можно это знать наверняка?

Суббота, 1 сентября

Бет-Энн сказала мне сегодня, что, когда Карл Рэй пришёл к ней в тот вечер, до того как попал в аварию, он сказал ей, что возвращается в Западную Вирджинию. После чего отправился к мистеру Фурцу на кладбище. Бет-Энн была жутко расстроена, потому что, когда он сообщил, что собирается уехать, у них с Карлом Рэем произошла большая ссора. Теперь она хочет вернуть свои слова обратно. Я сказала ей, что я уверена, что Карл Рэй знал, что она сказала это в сердцах, что эти слова вырвались у неё потому, что она не хотела, чтобы он уезжал.