Хачатур Абовян - [67]
14 января Броссе прибыл в Эривань и остановился у самого Блавацкого. Сопровождаемый адъютантом последнего, академик осмотрел город, съездил для своих занятий в библиотеке в Эчмиадзин, имея рекомендацию Нерсеса и 28 февраля вернулся в Тифлис.
В подробном отчете о своей поездке Броссе ни словом не упоминает об Абовяне. Последний знал о приезде академика — это не возбуждает никакого сомнения. Можно себе представить, как тяжело должен был восприниматься такой факт Абовяном, у которого и без того была полоса угнетенного настроения.
Мелик Азарян утверждает, что Абовян получил наконец в марте извещение от Нерсеса о его отъезде в Тифлис для работы в семинарии. Был ли такой факт, или нет — документально неизвестно. Мы знаем лишь, что тридцатого марта 1848 года Абовян подал в отставку и начал сдачу дел своему заместителю.
Второго апреля 1848 года Абовян рано утром ушел из дому и больше не возвращался.
А двадцать шестого апреля того же года губернатор Эриванский писал наместнику Воронцову: «Уволенный от должности инспектор Эриванского губернского училища коллежский ассесор Абовян под утро второго апреля ушел неизвестно куда и бесследно исчез. По объяснению родных три дня до разлуки он впал в меланхолию, ничего не ел, мало говорил, не раздевался и будто страдал бессоницей».
Народная молва утверждает, что он увезен в «черной карете», то есть был арестован жандармами. Назарянц высказывает мнение, что Абовян покончил жизнь самоубийством. Есть версия, будто Н. Г. Чернышевский по возвращении из ссылки в Астрахани рассказывал тамошним армянам о своей встрече с Хачатуром Абовяном. Говорят, его могилу показывали в Охотске еще в семидесятых-восьмидесятых годах XIX века.
Альтернатива, которая встала перед Абовяном, допускает оба варианта. Судить о достоверности какого-либо из этих предположений (их было много, но я ограничиваюсь двумя, наиболее с моей точки зрения правдоподобными) можно только после тщательных изысканий[20].
Памятник Абовяну в Эривани
Заключение
Канакерский Хачатур-дпир, на вершине Арарата заворачивающий кусок льда в платок, чтобы донести его до Эчмиадзина и «святой» водой Ноева предания напоить растрескавшиеся земли греховной церкви, — горячий демократ, просветитель, постигший всю глубину пропасти, отделявшей народ и его интересы от церкви и абсолютизма — Абовян нам не чужд. Он наш, несмотря на его срывы, на его непоследовательность, на его колебания и иллюзии, на его предрассудки и преувеличения.
Смешно было бы сегодня нам говорить о непосредственном наследовании идей Абовяна. Он уже преодолен до нас Микаелом Налбандяном. Только став на его могучие плечи, Налбандян мог вырваться из всепоглощающего болота и подать руку русской революции. За эту величайшую заслугу Абовян будет жить в памяти пролетариата, как один из ранних предшественников его дела.
Героические строители Канакергрэса не должны забывать, что впервые факел науки и просвещения над затхлым болотом, именуемым армянской действительностью, зажег канакерский мужицкий сын Хачатур Абовян, что тот путь, который привел трудящиеся массы Армении к Октябрьской революции в единую семью пролетариев нашего великого Союза, был освещен впервые Хачатуром Абовяном, что в море света электрогигантов Советской Армении включен и этот первый факел, осветивший сквозь чад и дым исходные «предтропья» социального прогресса в Армении.
Новые строители сорвут с него националистические рубища. Но вместе с тем они глубоко оценят его страдания за народное просвещение, за демократизацию науки и языка, его героическую борьбу с тьмой и невежеством, с духовным и физическим рабством, с церковным мракобесием и чиновным произволом.
Приложения
В числе дел, обнаруженных в архиве Казанского университета, имеющих отношение к истории общественной мысли Армении, одно из важнейших — дело об издании Гайканского журнала. Ниже мы приводим несколько листов из этого дела. Они имеют прямое касательство к нашей теме, хотя ни в одном из приведенных документов имени Абовяна не упоминается.
Его Превосходительству Господину Попечителю Казанского Учебного Округа,
Тайному Советнику и Кавалеру
Адъюнкта Армянской кафедры Назарианца
ПРОШЕНИЕ
Одна из благодатных целей, соединяемых Русским правительством с открытием в Казани кафедры Гайканского языка и литературы, без сомнения и та, чтобы посредством чисто народного органа, в формах, доступных для Армянской нации, подействовать на умственное ее образование.
Знакомство армян с их прошедшим, чтобы проникнуть всю значительность настоящего; знакомство армян с историей, с духовным состоянием Европейского мира: вот вопросы, коих разрешение довершит по крайней мере частью это всемирно-историческое призвание России переселить на почву Азиатскую семена Европейского образования.
Имея счастье служить лицом, содействующим осуществлению благих намерений Русского правительства относительно Гайканского языка и литературы, нахожу в высшей степени полезным основать журнал на армянском языке, имеющий целью: в удобопонятных формах сообщать армянам любопытные сведения из области отечественной истории, литературы и предметов общего образования.
