Хачатур Абовян - [66]
Следующим утром объяснилась для нас причина непонятного явления огней, замеченных нами с места ночлега на Арарате. Это был стан неприязненных Куртинцев, перешедших к подошве Арарата для поисков корма».
Оставил ли после себя этот английский аристократ какие-либо воспоминания о восхождении на Арарат, нам неизвестно. Говорят, что да. Наши публичные библиотеки выражают сомнение в наличии такой работы.
Скажу лишь два слова о судьбе этого любителя экстравагантных переписок. Боденштедт его встретил позже. В 1859 году он был у него в Англии, навестил этого степенного английского либерала-аристократа, в доме которого время от времени политические деятели либеральной партии украшали стол… Собственными глазами увидев мир, Сеймур угомонился. Абовян для него был одним из тысяч людей, встреченных по пути.
Последний год
Нужен был опыт десяти лет неравной борьбы, поражений и неудач, чтобы Абовян понял, насколько иллюзорны его расчеты на содействие врагов народа в деле осуществления демократической культурной программы, чтоб он физически ощутил упругую устойчивость того болота, которое называлось «национальной культурной прослойкой» и которую Шахазис так благозвучно именует «национальной интеллигенцией».
Он убедился, что основными врагами демократической культурной революции являются самодержавие, церковь и отечественная буржуазно-купеческая свора. Что он в этом убедился, видно из его письма к Мкртичу Эмину.
В августе 1846 года он писал этому цеховому ученому, глубоко приверженному национал-клерикализму и специфическому патриотизму колониальных торгашей. «Я почти закончил работу моей жизни. Многочисленные неудачи навсегда разбили мои мечты и намерения относительно просвещения детей нашего народа. Неудачи заставляют меня отказаться от должности и искать для себя приватной судьбы. Видно, стену лбом не прошибешь. В неприглядной Эривани лучше иметь экипированного осла или мула, чем все твои ангельские знания. Но нет, время и обстоятельства, а не Эривань или что другое несут и создают эти неудачи. Ошибочно считают наш народ врагом образования. Всякое образование должно соответствовать состоянию и материальной мощи народа. С нами не так поступают и потому нам остается либо как наемникам, преследуя только наши выгоды, нести службу, либо раз навсегда уйти, чтобы получить спокойствие души и совести. В поисках последнего я хочу теперь уединиться, оставляя все, что будет, на волю всевышнего».
Естественным выводом из такого выстраданного убеждения, что «время и обстоятельства, а не Эривань порождают эти неудачи», должна быть революционная программа. Абовяну оставалось два пути: либо подготовка кадров будущего революционного преодоления этих «обстоятельств», систематическая работа над прояснением сознания, над очисткой голов от всяких иллюзий и предрассудков, долгая кропотливая работа «на расстояние» (Ленин), для обеспечения победоносной борьбы будущего поколения, то есть перехода на более совершенную стадию демократического сознания — на путь революционно-демократического якобинства.
Либо полная прострация — обезнадеженный, опустошенный, обессиленный, обезволенный, обезверенный, в плену личных забот и личных интересов заваленный мелочами, сознательно заслонив перспективу, а быть может и перестав вообще смотреть в даль из боязни видеть вновь миражи.
Для страстного Абовяна второй путь был равен смерти. Если к первому решению задачи Абовян не пришел, — а у меня под руками нет материалов для решения вопроса, — катастрофический финал его буйной жизни был неизбежен.
И дальнейший ход событий рисуется как быстрая развязка трагедии. 16 июня 1847 года Абовян пишет епископу Шахатуняну:
«По ликвидации дел я должен по приказу нашего главного начальника оставить Эривань и с семьей ехать в Тифлис. И если те же начальники разрешат, продолжить путешествие и далее до Петербурга, а может и дальше. Отсутствие мое, следовательно, продлится месяца четыре, если не более. По возвращении оттуда, если удастся и будет служба, думаю задержаться в Тифлисе, куда хочет перебраться и присоединиться ко мне наш Назарян для работ в пользу народа».
Но уже в сентябре Абовян вернулся в Эривань, откуда тринадцатого сентября пишет тому же Шахатуняну: «Человек предполагает, а бог располагает, — эту поговорку нужно крепко помнить всегда. Наши намерения временно не могут быть реализованы. Холера закрыла пути осуществления многих наших намерений. Не будучи в состоянии съездить в Петербург, вернулся по предложению начальства вновь к исполнению своих обязанностей в Эривань, ожидая предстоящего решения старших. Значит должность и занятия мои те же, что и прежде».
Эта неудача его не обескураживает. В январе 1848 года он появляется в Тифлисе без разрешения начальства, вероятно желая сговориться о переходе на работу в семинарию Нерсеса, но получает строгий выговор от дирекции и требование немедленно вернуться в Эривань.
В самом начале 1848 года его постигла неудача с совершенно неожиданной стороны. 11 января академик Броссе выехал в Эривань, получив рекомендацию от Блавацкого, находившегося тогда в Тифлисе. Исконный враг Абовяна, естественно, обставил дело так, чтобы академик не встретился с Абовяном.
Записки рыбинского доктора К. А. Ливанова, в чем-то напоминающие по стилю и содержанию «Окаянные дни» Бунина и «Несвоевременные мысли» Горького, являются уникальным документом эпохи – точным и нелицеприятным описанием течения повседневной жизни провинциального города в центре России в послереволюционные годы. Книга, выходящая в год столетия потрясений 1917 года, звучит как своеобразное предостережение: претворение в жизнь революционных лозунгов оборачивается катастрофическим разрушением судеб огромного количества людей, стремительной деградацией культурных, социальных и семейных ценностей, вырождением традиционных форм жизни, тотальным насилием и всеобщей разрухой.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Оценки личности и деятельности Феликса Дзержинского до сих пор вызывают много споров: от «рыцаря революции», «солдата великих боёв», «борца за народное дело» до «апостола террора», «кровожадного льва революции», «палача и душителя свободы». Он был одним из ярких представителей плеяды пламенных революционеров, «ленинской гвардии» — жесткий, принципиальный, бес— компромиссный и беспощадный к врагам социалистической революции. Как случилось, что Дзержинский, занимавший ключевые посты в правительстве Советской России, не имел даже аттестата об образовании? Как относился Железный Феликс к женщинам? Почему ревнитель революционной законности в дни «красного террора» единолично решал судьбы многих людей без суда и следствия, не испытывая при этом ни жалости, ни снисхождения к политическим противникам? Какова истинная причина скоропостижной кончины Феликса Дзержинского? Ответы на эти и многие другие вопросы читатель найдет в книге.
Автор книги «Последний Петербург. Воспоминания камергера» в предреволюционные годы принял непосредственное участие в проведении реформаторской политики С. Ю. Витте, а затем П. А. Столыпина. Иван Тхоржевский сопровождал Столыпина в его поездке по Сибири. После революции вынужден был эмигрировать. Многие годы печатался в русских газетах Парижа как публицист и как поэт-переводчик. Воспоминания Ивана Тхоржевского остались незавершенными. Они впервые собраны в отдельную книгу. В них чувствуется жгучий интерес к разрешению самых насущных российских проблем. В приложении даются, в частности, избранные переводы четверостиший Омара Хайяма, впервые с исправлениями, внесенными Иваном Тхоржевский в печатный текст парижского издания книги четверостиший. Для самого широкого круга читателей.
Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.
Эта книга рассказывает о героических днях гражданской войны, о мужественных бойцах, освобождавших Прикамье, о лихом и доблестном командире Филиппе Акулове. Слава об Акулове гремела по всему Уралу, о нем слагались песни, из уст в уста передавались рассказы о его необыкновенной, прямо-таки орлиной смелости и отваге. Ф. Е. Акулов родился в крестьянской семье на Урале. Во время службы в царской армии за храбрость был произведен в поручики, полный георгиевский кавалер. В годы гражданской войны Акулов — один из организаторов и первых командиров легендарного полка Красных орлов, комбриг славной 29-й дивизии и 3-й армии, командир кавалерийских полков и бригад на Восточном, Южном и Юго-Западном фронтах Республики. В своей работе автор книги И.
Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.
Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.
Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.
Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.