Хачатур Абовян - [48]
Налбандян — представитель ближайшего поколения, того поколения, для которого писал свой манифест Абовян. Приведенный отрывок явно свидетельствует, что манифест дошел до сознания революционных демократов, что он был ими принят как декларация прав народных низов.
Не все идейные недочеты романа отмечены Налбандяном. Сами революционные демократы возникли в процессе преодоления ограниченностей и недочетов, обусловленных феноменальной отсталостью страны. Налбандян превосходно отчитал «аристократа» из константинопольских лабазников, но классовую природу его выступления просмотрел. Ренегат и перебежчик в лагерь Кавеньяка — Восканян понимал, куда направлена экспрессия «мужицкого романа». Его пренебрежительный кивок лишь подтверждает добротность демократизма Абовяна.
«Парап вахти хахалик»[14]
Непосредственно вслед за «Ранами» составлена книга для народного чтения «Парап вахти хахалик», которую не так давно издательство «Дасакаргаин Пайкар» выпустило с иллюстрациями и комментариями.
В творчестве Абовяна эта книга наряду с «Предтропьем» занимает исключительное место и если националистическая интеллигенция обошла вниманием оба эти памятника раннего демократизма, то только потому, что она имела злостное намерение исказить образ этого мятущегося искателя путей к современной западной культуре.
Книга для народного чтения, от начала до конца составленная Абовяном, должна была наиболее полно раскрыть его взгляды, которые он намеревался пропагандировать в широких народных массах «для сотен тысяч» на том языке, который он считал языком народа, теми образами, которые он черпал из народного творчества и разработкой тех сюжетов, которые были особенно близки народному фольклору, а, следовательно, и народному пониманию.
«Парап вахти хахалик» — дидактический сборник, вот почему он всего полнее должен был отразить мировоззрение Абовяна. «Часто в свободное время думал я писать такую книгу, которая пришлась бы по душе нашему народу», — писал в своем предисловии Абовян и после долгих опытов он остановился на этом сборнике, который и построил на новом армянском языке, «чтобы все поняли». Он включил в книгу собранный им фольклорный материал, переложенный в стихотворную форму, «а переведенное я так переработал, чтобы было по душе нашему народу».
«Если, — заканчивает он предисловие, — ученые люди меня за это упрекнут, хоть ты меня защищай, дорогой народ, ибо единственно, что я желаю — служить тебе, жертвовать собой во имя твое, пока я жив».
Достаточно самого поверхностного взгляда, чтобы убедиться, что Абовян честнейшим образом выполнил свое обещание и создал книгу для «сотен тысяч».
В книгу включены басни, народные анекдоты, рассказы, прибаутки, пословицы, поговорки, частушки и просто распространенные нравоучения. Чем руководствовался Абовян при создании книги? Вот вопрос, который имеет для нас решающее значение.
Автограф Абовяна. Басня «Осел и соловей»
Какой-нибудь идейный либерал подошел бы к задаче с точки зрения «разностороннего» обслуживания «различных» интересов, скрупулезный фольклорист занес бы на скрижали все, что он услышал из уст народных сказителей, не принимая в расчет никакие соображения, кроме возможной аутентичности, литературный эстет с манерной изысканностью стал бы полировать стих и мысль, чтобы изгнать из них запах мужицких онуч.
Абовян не был бы ранним демократом, если бы не преодолел эти опасности. Он установил свой собственный критерий. Он вовсе не намерен либеральничать, он ставит себе задачу не только дать книгу народу на понятном ему языке, о понятных вещах, но и книгу, несущую в эти массы определенную сумму идей. Эта идейно-публицистическая сторона дела до того важна для Абовяна, что он часто прибегает к коренной перестановке персонажей переводимых басней и притчей, к замене нравоучений их, к строгому подбору самих басен и притчей, к внимательному процеживанию частушек, к включению ряда стихотворений лирического характера из своего романа «Раны Армении».
Все это сделано ради идейной и публицистической законченности. Примечательно с точки зрения целеустремленности книги, что не только басни, но и притчи и анекдоты имеют нравоучительные вступления или заключения.
Конечно, Абовян понимал, что такая решительная направленность его книги неминуемо породит ей много врагов, однако он без колебаний напутствует:
Выше я уже отметил, что большая часть книги занята баснями и нравоучениями, это вполне естественно. Басни для целей Абовяна наиболее подходящий жанр, потому, что басня — это своего рода художественная публицистика. Из всех видов дидактической литературы басня ближе всего подходит к народному творчеству, и по приемам и по сюжетам она имеет много черт, соприкасающихся со сказками, поговорками, пословицами и анекдотами, а часто, совпадающих с ними. Отсюда и то удачное сочетание, которое Абовян создал в своей книге из всех этих жанров.
