Гюго - [21]
С Ашилем Девериа Виктор и Адель познакомились случайно, у кассы оперного театра. Они пришли за билетами на оперу Вебера «Волшебный стрелок», которая в этом сезоне пользовалась огромным успехом у артистической молодежи Парижа. Вместе с ними к кассе подошел высокий юноша с ясными веселыми глазами. Касса была еще закрыта, и в ожидании они разговорились. Ашиль Девериа с восторгом отзывался о музыке Вебера, он в двенадцатый раз шел слушать «Волшебного стрелка». Обменявшись мнениями, Гюго и Девериа сразу же почувствовали, что прекрасно понимают друг друга. На другой день Ашиль нанес визит на улицу Вожирар.
Виктор и Адель стали с тех пор частыми гостями в веселом домике Девериа. Там они встретились с Эженом Делакруа, молодым, но уже известным художником.
Еще в 1822 году картина Делакруа «Данте и Вергилий, переезжающие Ахерон» обратила на себя внимание широкой публики и знатоков новизной колорита, энергичной резкостью контрастов света и тени. Следующие его полотна еще больше укрепили за Делакруа репутацию новатора. Артистическая молодежь с восторгом приветствовала искания художника, вступившего в борьбу с уже вырождавшейся тогда школой Давида.
В мастерских художников, куда стал часто захаживать Виктор Гюго, перед неоконченными полотнами то и дело завязывались споры. В выражениях не стеснялись, голосов не сдерживали, перед авторитетами не склоняли голов — и доставалось же здесь умникам из Академии, слепым педантам! К голосу Гюго прислушивались. Его мысли о новой литературе, которой требует современная эпоха, подхватывали. Да. И в живописи тоже должна восторжествовать романтическая школа. Довольно копировать классиков. Надо, наконец, увидеть и запечатлеть краски, дух самой жизни.
Эти беседы продолжались в квартире на улице Вожирар.
Если гости появлялись в часы обеда, Адель усаживала их за стол и быстро мастерила на десерт сладкую яичницу, облитую ромом. Все вместе они пытались ее поджечь, но редко удавалось сделать это сразу. Спички вспыхивали одна за другой, а ром не загорался, яичница чернела от попадавших в нее спичечных головок, но зато казалась особенно вкусной.
Через год после смерти своего первенца Виктор Гюго снова стал отцом. Родилась дочка Леопольдина. Родители называют ее Дидина или просто «куколка».
Адель кормит дочку. Отец стоит рядом. Нет ничего на свете прекраснее молодой матери, кормящей грудью ребенка!
Из детской комнаты он идет в свой кабинет. За дела! На столе корректуры его поэтического сборника. «Известно, что вся литература несет на себе более или менее глубокий отпечаток своего времени, истории и нравов народа, выражением которого она является», — пишет Гюго в предисловии к сборнику. Казалось бы, неоспоримая истина, но защитники старины все еще не хотят с ней считаться.
Друзья из Сенакля согласны с Гюго, но в решительную битву за обновление литературы они едва ли пойдут. В их кружке не хватает единства и настоящего боевого духа. Может быть, и поэтому, а не только из-за происков недоброжелателей — защитников старины угас их журнал «Французская муза». Воевать против академической рутины трудно тому, кто сам хочет войти в ряды «бессмертных» — занять кресло в Академии, а об этом мечтают и Сумэ, и Гиро, и Нодье. И все они, конечно, заслуживают избрания, но старые академики боятся впустить романтиков в свою цитадель, предпочитая им любую благонамеренную бездарность.
Накануне нового 1825 года Гюго пишет Альфреду де Виньи, путешествующему по Испании:
«Должно быть, высокие Пиренеи каждый день вдохновляют вас, и мне уже не терпится поскорее услышать все те замечательные стихи, которые вы напишете за это время.
А мы, дорогой друг, мы ничего не сможем предложить вам взамен к вашему возвращению. Вас там все вдохновляет, нас здесь все расхолаживает. Что прикажете писать среди всей этой литературной и политической возни, когда кругом одни только наглые тупицы или трусливые таланты… Что можно писать, живя в Париже, когда с одной стороны у нас министерство, а с другой — Академия? И всякий раз, как мне случается покинуть мою келью, я испытываю презрение и негодование».
И литературные и политические события отнюдь не вдохновляют Гюго на оды.
Осенью 1824 года умер Людовик XVIII, и на престол вступил его брат Карл X, который еще в бытность свою графом д'Артуа был известен как опора реакции, покровитель бывших эмигрантов-аристократов и церковников. Первыми шагами нового короля были два сверхреакционных закона: о смертной казни за святотатство и о возмещении убытков, понесенных эмигрантами в годы революции. Миллиард франков государство намеревалось выплатить эмигрантам за счет новых тягот, возложенных на плечи народа.
Карл X, продолжая традицию Людовика XVIII, поощряет поэтов с репутацией роялистов. Виктору Гюго пожалован орден Почетного легиона. Хотя Гюго уже не чувствует в себе прежнего верноподданнического пыла, но все же награда льстит его самолюбию. Его отец тоже кавалер ордена Почетного легиона; он получил его в другие времена за воинские подвиги. Старый ветеран своими руками вдевает в петлицу сына орденскую ленточку.
В апреле 1825 года Виктор с семьей гостит у отца в Блуа. Белый домик, утопающий в зелени, и фигура старого воина, поливающего грядки в саду, встанет перед глазами писателя, когда несколько десятилетий спустя он будет рисовать полковника Понмерси, одного из героев романа «Отверженные». Но сейчас он еще не помышляет об этом романе.
Всем нам хорошо известны имена исторических деятелей, сделавших заметный вклад в мировую историю. Мы часто наблюдаем за их жизнью и деятельностью, знаем подробную биографию не только самих лидеров, но и членов их семей. К сожалению, многие люди, в действительности создающие историю, остаются в силу ряда обстоятельств в тени и не получают столь значительной популярности. Пришло время восстановить справедливость.Данная статья входит в цикл статей, рассказывающих о помощниках известных деятелей науки, политики, бизнеса.
«Мы были ровесниками, мы были на «ты», мы встречались в Париже, Риме и Нью-Йорке, дважды я была его конфиденткою, он был шафером на моей свадьбе, я присутствовала в зале во время обоих над ним судилищ, переписывалась с ним, когда он был в Норенской, провожала его в Пулковском аэропорту. Но весь этот горделивый перечень ровно ничего не значит. Это простая цепь случайностей, и никакого, ни малейшего места в жизни Иосифа я не занимала».Здесь все правда, кроме последних фраз. Рада Аллой, имя которой редко возникает в литературе о Бродском, в шестидесятые годы принадлежала к кругу самых близких поэту людей.
Книга подготовлена по инициативе и при содействии Фонда ветеранов внешней разведки и состоит из интервью бывших сотрудников советской разведки, проживающих в Украине. Жизненный и профессиональный опыт этих, когда-то засекреченных людей, их рассказы о своей работе, о тех непростых, часто очень опасных ситуациях, в которых им приходилось бывать, добывая ценнейшую информацию для своей страны, интересны не только специалистам, но и широкому кругу читателей. Многие события и факты, приведенные в книге, публикуются впервые.Автор книги — украинский журналист Иван Бессмертный.
Во втором томе монографии «Гёте. Жизнь и творчество» известный западногерманский литературовед Карл Отто Конради прослеживает жизненный и творческий путь великого классика от событий Французской революции 1789–1794 гг. и до смерти писателя. Автор обстоятельно интерпретирует не только самые известные произведения Гёте, но и менее значительные, что позволяет ему глубже осветить художественную эволюцию крупнейшего немецкого поэта.
Книга М. Лапирова-Скобло об Эдисоне вышла в свет задолго до второй мировой войны. С тех пор она не переиздавалась. Ныне эта интересная, поучительная книга выходит в новом издании, переработанном под общей редакцией профессора Б.Г. Кузнецова.
Книга рассказывает об ученом, поэте и борце за освобождение Италии Томмазо Кампанелле. Выступая против схоластики, он еще в юности привлек к себе внимание инквизиторов. У него выкрадывают рукописи, несколько раз его арестовывают, подолгу держат в темницах. Побег из тюрьмы заканчивается неудачей.Выйдя на свободу, Кампанелла готовит в Калабрии восстание против испанцев. Он мечтает провозгласить республику, где не будет частной собственности, и все люди заживут общиной. Изменники выдают его планы властям. И снова тюрьма. Искалеченный пыткой Томмазо, тайком от надзирателей, пишет "Город Солнца".
Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.
Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.
Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.
Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.