Гюго - [19]
Только год прошел, как Виктор и Адель отпраздновали свадьбу, и уже в их семье траур.
Счастье. Оно, вероятно, никогда не приходит в чистом виде, к нему всегда примешиваются какие-нибудь горести, тревоги.
Нет матери. Потерян брат. (Эжен теперь в больнице для умалишенных, его состояние безнадежно.) Умер сын. Но есть жена, и появился отец.
Раньше это был совсем чужой человек, он навязывал сыновьям свою волю, от него надо было прятаться под крыло матери. Но прошло время, этот человек приблизился, улыбнулся, протянул руку, и Виктор как будто взглянул на него другими глазами, увидел в нем не «мрачного деспота», не приспешника узурпатора, а ветерана, сражавшегося когда-то за славу Франции, и, что совсем неожиданно, человека, который не чужд поэзии. А как отец умеет заразительно смеяться! С каким увлечением он выводит тюльпаны, выращивает шпинат и морковку на своем клочке земли в Блуа!
Политические разногласия отца и сына начинают постепенно сглаживаться. Виктор уже по-иному стал смотреть на времена империи. В новой оде, посвященной отцу, молодой Гюго воспевает простых солдат, воинов Наполеона, подвиги которых и создали величие императора.
призывает поэт.
«Оды и баллады» вышли в свет. Отзывы печати благожелательные. Король назначил Виктору Гюго второй пенсион — две тысячи франков в год. Теперь молодые супруги могут снять собственную квартиру, поселиться отдельно от родителей.
Роман «Ган Исландец» тоже напечатан, но книгоиздатель пожалел для него хорошей бумаги. Листы книги серые и будто посыпаны перцем, а на обложке даже нет имени автора. Правда, критика успешно восполняет этот недосмотр, адресуясь с возмущенными статьями по поводу романа не к какому-нибудь анониму, а прямехонько к Виктору Гюго.
Однажды утром, открыв газету «Котидьен», Гюго увидел большую статью Шарля Нодье, посвященную «Гану Исландцу».
Шарль Нодье — известный писатель, журналист и книголюб, автор прелестных фантастических повестей и романа «Жан Сбогар», особенно запомнившегося читателям. В герое его Гюго видел что-то общее с Фра Дьяволо, памятным ему по рассказам отца.
Что же написал Нодье о «Гане Исландце»? В статье говорится о той борьбе, которая началась в литературе: «Классики еще продолжают царствовать во имя Аристотеля… но царствуют они уже как сверженные короли… Их когда-то цветущие владения превратились в обширную пустыню…»
Нодье пишет о том влиянии, которое оказал на умы литераторов и читающей публики англичанин Мэтюрен, автор чудовищных «романов-сказок». «Было даже основание надеяться, что автор истощил на них все, чем только можно запугать человеческое воображение, весь запас ужасов, имеющихся в этой поэзии уголовных камер и сумасшедших домов, довольно метко названной неистовым жанром…Нашелся, однако, в этом новом племени поэтов очень сильный соперник вышеназванному английскому романисту, превосходящий его в необузданном вымысле… Мы видим перед собой автора, добровольно взявшего на себя труд выкопать из истории человечества все его нравственные уродства и безобразия; все самые чудовищные исключения… Как может такой сильный талант прибегать к таким недостойным эффектам? Ему так легко обойтись и без них…»
И все же Нодье восхищается ярким дарованием Гюго, его богатым и образным языком, широкой начитанностью, знанием исторических источников.
«Роман будет читаться нарасхват, — заканчивает критик свою статью, — но, повторяю, не за достоинства его, а именно за недостатки».
Такая критика не оскорбляет. Виктору хочется пожать руку автору статьи.
Знакомство вскоре состоялось. Никогда еще Виктор не встречался с таким неподражаемым собеседником. Шарль Нодье, кажется, знает все на свете. Существует ли книга, которую он не читал? Он может без конца рассказывать и о средневековых рыцарях, и об итальянских карбонариях, и о немецкой философии, и о карточной игре, и о готических соборах, и об английской политике. Иногда бывает трудно отличить в его устах выдумку от правды, зато все одинаково увлекательно. Нодье сорок четыре года, он отец семейства, автор нашумевших книг, но держится просто, в его отношении к молодому Гюго нет и тени превосходства. Скромный, мягкий, по-юношески беспечный, изысканно остроумный, он сразу пленил Гюго и вошел в его жизнь.
В январе 1824 года Шарль Нодье получил должность хранителя библиотеки Арсенала, а вместе с назначением и просторную квартиру в том же здании. С тех пор по воскресеньям у него стал собираться кружок друзей-литераторов, названный участниками «Сенакль». Членами его стали некоторые давние знакомые Гюго: Виньи, Сумэ, Гиро, Эмиль Дешан. Они много спорили, мечтали об открытии новых дорог в искусстве, но представляли их себе пока смутно. Поэтизация средневековья переплеталась у них с мечтой о будущем обновлении литературы; безудержная фантастика сочеталась со стремлением приблизиться к реальной жизни, передать в произведениях искусства местный колорит, национальное своеобразие.
Взгляды их на жизнь и литературу были различны. Сходились в одном: пора начинать борьбу против академической рутины, искать новых красок и форм. Но на практике эта борьба выливалась преимущественно в формы легкой салонной оппозиции, и отдельные выпады против ревнителей академического благочиния.
Чтобы по-настоящему понять детективы Стига Ларссона, нужно узнать, какую он прожил жизнь. И едва ли кто-нибудь способен рассказать об этом лучше, чем Ева Габриэльссон, его спутница на протяжении тридцати с лишним лет.Именно Ева находилась рядом со Стигом в то время, когда он, начинающий журналист, готовил свои первые публикации; именно она потом его поддерживала в борьбе против правого экстремизма и угнетения женщин.У нее на глазах рождались ныне знаменитые на весь мир детективные романы, слово за словом, деталь за деталью вырастая из общей — одной на двоих — жизни.
Книга подготовлена по инициативе и при содействии Фонда ветеранов внешней разведки и состоит из интервью бывших сотрудников советской разведки, проживающих в Украине. Жизненный и профессиональный опыт этих, когда-то засекреченных людей, их рассказы о своей работе, о тех непростых, часто очень опасных ситуациях, в которых им приходилось бывать, добывая ценнейшую информацию для своей страны, интересны не только специалистам, но и широкому кругу читателей. Многие события и факты, приведенные в книге, публикуются впервые.Автор книги — украинский журналист Иван Бессмертный.
Во втором томе монографии «Гёте. Жизнь и творчество» известный западногерманский литературовед Карл Отто Конради прослеживает жизненный и творческий путь великого классика от событий Французской революции 1789–1794 гг. и до смерти писателя. Автор обстоятельно интерпретирует не только самые известные произведения Гёте, но и менее значительные, что позволяет ему глубже осветить художественную эволюцию крупнейшего немецкого поэта.
Книга М. Лапирова-Скобло об Эдисоне вышла в свет задолго до второй мировой войны. С тех пор она не переиздавалась. Ныне эта интересная, поучительная книга выходит в новом издании, переработанном под общей редакцией профессора Б.Г. Кузнецова.
От редакции журнала «Знамя»В свое время журнал «Знамя» впервые в России опубликовал «Воспоминания» Андрея Дмитриевича Сахарова (1990, №№ 10—12, 1991, №№ 1—5). Сейчас мы вновь обращаемся к его наследию.Роман-документ — такой необычный жанр сложился после расшифровки Е.Г. Боннэр дневниковых тетрадей А.Д. Сахарова, охватывающих период с 1977 по 1989 годы. Записи эти потребовали уточнений, дополнений и комментариев, осуществленных Еленой Георгиевной. Мы печатаем журнальный вариант вводной главы к Дневникам.***РЖ: Раздел книги, обозначенный в издании заголовком «До дневников», отдельно публиковался в «Знамени», но в тексте есть некоторые отличия.
Книга рассказывает об ученом, поэте и борце за освобождение Италии Томмазо Кампанелле. Выступая против схоластики, он еще в юности привлек к себе внимание инквизиторов. У него выкрадывают рукописи, несколько раз его арестовывают, подолгу держат в темницах. Побег из тюрьмы заканчивается неудачей.Выйдя на свободу, Кампанелла готовит в Калабрии восстание против испанцев. Он мечтает провозгласить республику, где не будет частной собственности, и все люди заживут общиной. Изменники выдают его планы властям. И снова тюрьма. Искалеченный пыткой Томмазо, тайком от надзирателей, пишет "Город Солнца".
Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.
Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.
Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.
Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.