Грюнвальдский бой, или Славяне и немцы. Исторический роман-хроника - [94]
Большое впечатление произвели две красавицы, Зося Бельская и Розалия Барановская, вошедшие под охраной старого воеводы Здислава Бельского.
Зося Бельская
Почтительно поклонившись великой княгине и поцеловав ей руку, обе молодые девушки отдали по низкому поклону княжне и сели недалеко от них, на скамьях, приготовленных исключительно для женского персонала.
Подобные балы, или, как тогда их называли, вечерние пиры, были ещё новостью, недавно завезённой из Польши, а потому большинство литовских и польских дам не знали как себя держать, и чинно сидели по местам, поглядывая, что будут делать малополянки, бывавшие в Кракове, где подобные собрания были очень в ходу с первых лет воцарения покойной королевы Ядвиги.
Молодёжь, которой было относительно немного, так как великий князь звал только высших сановников да самых родовитых людей государства, столпилась кучкой и в ожидании прибытия великого князя украдкой посматривала на красавиц, из которых многих довелось им видеть в первый раз.
Пани Зося Бельская и Розалия Барановская привлекали все взоры. На обеих были костюмы, сшитые лучшими краковскими портнихами, да и красотой они могли поспорить со всеми, не исключая и княжны Раки. Они не в первый раз были на балах и потому держали себя гораздо увереннее, чем большинство их сверстниц, и хотя, по этикету, не ходили по залу, а сидели на занятых раз местах, но смело рассматривали общество и не потупляли глаза в землю, как большинство их подруг и сверстниц.
Недалеко от главного входа, стараясь скрыться за массивной колонной, поддерживающей своды, стоял молодой Туган-мирза. Костюм на нём был ослепителен. Вся куртка была вышита золотом, выложена жемчугом и дорогими камнями. Эфес сабли и рукоятка кинжала горели изумрудами и яхонтами. Он стоял как вкопанный, не сводя глаз с одной точки; надо ли говорить, что этой точкой была красавица Розалия Барановская.
— Здорово, Туган! — проговорил, положив ему руку на плечо, султан Саладин, только что заметивший приятеля. — Ну, показывай розу, в которую влюбился соловей.
— Неужели ты её не видишь, она одна, и только одна, сияет, как утренняя звезда на небе! — с пафосом отвечал Туган.
— Ты ошибаешься, я вижу не одну, а три звезды! Которая же из них? — и Саладин головой показал по направлению к великой княжне и двум кузинам.
— Угадай! — задорно проговорил Туган, — клянусь костями дедов и прадедов, сам великий пророк Магомет не сделал бы иного выбора.
— Биссим Аллах! Конечно та, что рядом с этой толстой московкой в красном сарафане! — сказал Саладин.
Туган вместо ответа крепко пожал ему руку.
— Погубишь ты свою душу, Туган! — продолжал султан, — это не женщина, а Пери! Смотри, Дэвы унесут твою душу далеко и закуют на веки в цепи[83]. Остерегись. Не для нас с тобой она. Вот если бы в полон взять лихим налетом!
— Нет, нет. Ты не поймешь меня! — чуть не крикнул Туган-Мирза, — не насилием, не обманом я хочу овладеть ею. Она сама назначила калым за себя.
— Как калым? Какой калым? Сколько фунтов серебра? Сколько коней? — с удивлением переспросил Саладин.
— Ни коней, ни серебра.
— Так что же? Золота, камней самоцветных? Жемчугов?
— Нет, султан Саладин, калым невелик, да добыть его трудно.
— Говори, говори, Валлах Биллях! Клянусь бородой самого пророка! В таком деле вот тебе моя рука, а с ней — и моя помощь! Говори, что надо, и сколько надо? Если мало, не хватит, скажу королю Витовту, он не откажет помочь! Он любит меня! Я ему нужен! — пылко проговорил Саладин. — Что же ты молчишь?.. Уж не попросила ли она золотого яблока из индейского царства, или летучего коня из-под могучего Зораба?
— Хуже! Она потребовала, чтобы я привёл ей на аркане, или самого немецкого магистра, или великого маршала!
— Валлах Биллях! Неглупая девчонка! Да за таких пленных сам король Витовт отдал бы на выбор любой из своих городов. И что же ты сказал?
— Что добуду одного из них, живого или мёртвого. Я поклялся и сдержу свою клятву или погибну.
— На всё судьба, на всё предопределение! — задумчиво проговорил Саладин. — Игра войны! Ведь судьба человека вперёд написана в толстой книге!
— Только будет ли война? — быстро спросил Туган.
— Когда собираются тучи, — отвечал Саладин, — все говорят, что будет дождь. Тучи собрались. Верь мне, первый удар грома — и польётся такой ливень, какого не вспомнят ни отцы, ни деды.
— Ты сказал! Да благословит Аллах мудрую речь Шах-Зада! Да прогремит имя твоё на всю Вселенную! — с восторгом чуть не крикнул Туган.
В это время общее внимание привлекли трое рыцарей-крестоносцев, явившиеся на вечерний пир по приглашению великого князя.
Их тёмный, мрачный наряд, делавший их скорее похожими на монастырских затворников, их мрачные, угрюмые лица, плащи с нашитыми чёрными крестами, громадные мечи на железных цепях, перетянутых на поясе, делали их похожими на страшные привидения волшебной сказки, и скорее внушали ужас и отвращение, чем почтение. Словно для контраста, трое молодых оруженосцев их свиты, не принадлежащих к капитулу и не носящих звание орденских братьев, а тем более их пажи, были одеты пёстро и богато.
Введённые церемонийстером с жезлом в руках и двумя герольдами, рыцари и их свита были со всеми правилами утончённего этикета представлены великой княгине и великой княжне, а затем медленно направились вдоль зала.
