Грозовыми тропами - [17]

— Эй, парень! Чего скалишь зубы? Иди помоги!

Цыган подбежал, взял лошадь под уздцы. Солдат уперся в задок телеги. Но колесо засело крепко, поклажа была очень тяжелой.

— Вагу нужно! — подсказал Цыган.

Солдат задумчиво поскреб подбородок и вытащил из телеги топор.

— Пойду, вырублю, а ты придержи лошадь.

— Ладно!

Оставшись один, Цыган заглянул под брезент. В длинных ящиках лежали винтовки. Были в телеге и цинковые коробки с патронами.

Мальчишка прислушался. Где-то за кустами солдат вырубал вагу.

Цыган вытащил ящик с патронами и опустил его в дыру под мост. Всплеск был не очень громкий. Потом он отправил туда же одну винтовку.

Солдат притащил увесистую вагу, подставил ее под ось. Навалился — колесо поднялось.

— Трогай!

Цыган потянул лошадь за уздцы, и подвода благополучно миновала мост.

По грязному переулку ведут к железной дороге группу заключенных — человек двадцать. Это заложники. Колчаковская контрразведка задержала их до выяснения личности таинственной Трясогузки.

По тому же переулку сзади конвоя бредет Мика.

Около железной дороги стоит кирпичный пакгауз. В него и втолкнули всех заложников. Навесив на железную дверь большой замок, унтер-офицер приказал часовому:

— Не выводить! Передач не принимать! Все равно через пару дней в расход пустим.

По путям мимо пакгауза неторопливо проходит Мика. Посмотрел на часового, на дверь. Сбежал с насыпи в кусты. И вот он уже сзади пакгауза. Залег в зарослях и тоскливо смотрит на единственное окно, забранное прочной решеткой.

Вдоль забора у особняка полковника прогуливается Трясогузка. Внимательно смотрит на крыши, на старые деревья с толстыми ветками, нависшими над кухней и забором.

По улице ведут еще одну группу задержанных. Здесь только мужчины — рабочие депо. Среди них и Кондрат. Платайс шагает сбоку по тротуару. Три солдата покрикивают на рабочих, торопят их.

Трясогузка и Платайс идут навстречу друг другу. Мальчишка с ненавистью взглянул на гладко выбритое, сытое, спокойное лицо мужчины. А Платайс проводил беспризорника грустным сочувственным взглядом.

Трясогузка дошел до открытых ворот, а оттуда — Николай с пустым мешком. Увидел знакомого беспризорника, улыбнулся.

— A-а, приятель! Здорово!.. Как обмотки, хорошо сегодня завязаны?

— А ты, значит, вокруг полковника увиваешься? — зло спросил Трясогузка.

— Откуда ты знаешь, что здесь полковник?

— Я все знаю!

— Давно беспризорничаешь?

— С потопа!

— Звать-то как?

И Трясогузка чуть не проговорился.

— Тр… Трофим! — произнес он и, рассердившись, крикнул: — Чего привязался? Катись!..

Из трактира доносится веселая музыка. Распахнув дверь ногой, половой выводит пьяного офицера.

— Ну и нагрузились, ваше благородие!

— Не огор-чай меня без ну-ужды! — напевает офицер. — Может быть… последний раз!

Прислонив офицера к фонарному столбу, половой возвращается в трактир.

— Эй, человек!.. Где ты? — кричит пьяный.

— Дяденька, я помогу! — услужливо говорит Цыган и обхватывает офицера рукой.

Пальцы нащупали кобуру и ловко расстегнули ее.

— Человек! Почему ты стал таким маленьким? — лепечет пьяный. — Измельчал ныне человек!

Цыган опустил наган за рубаху и отбежал от офицера.

Подвал. Вся армия в сборе. Трясогузка анализирует результаты дневной разведки:

— Молодец, Цыган! Наган — это вещь! Винтовка тоже пригодится! Ну, а теперь насчет заключенных…

— Кормить их надо и воды дать! — говорит Мика.

— Выдумал еще! Еду раздавать! — возразил Цыган.

— Тогда я свою порцию носить буду!

— Валяй!.. Если загнуться хочешь!.. Да за еду двумя руками держаться надо! — горячится Цыган и вытягивает обе руки с растопыренными пальцами.

Трясогузка ударил его по рукам.

— Загребала!.. Еду дадим! Их из-за нас посадили. Из-за поезда!.. Мика, пиши записку: кормить будем каждую ночь! А ты, Цыган, готовь воду! Бутылки в углу!

Слышится лихой перезвон гитары, одобрительный гул голосов. А здесь, у задней стены, в темноте Мика стоит на плечах Трясогузки и просовывает сквозь прутья решетки бутылки с водой и консервные банки.

Хохочет часовой у дверей пакгауза. Пересмеиваются солдаты, наблюдая за Цыганом, который дает бесплатный концерт для отправляющихся на фронт колчаковцев.

На путях стоит длинный эшелон. К нему от водокачки пятится паровоз.

Цыган то поет под гитару, то пляшет. Он устал. Пот выступил на лбу, но мальчишка продолжает свой концерт.

Наконец среди солдат появляются Мика и Трясогузка. Цыган на полуслове обрывает песню и бежит к друзьям.

— Стой! Попляши еще! — кричит часовой.

— В следующий раз!

И снова мальчишки в подвале. Трясогузка и Цыган пригоршнями берут порох из бочки и увязывают его в куски батиста. Растет горка узелков с порохом.

Из такого же куска батиста Мика готовит флажок. Все надписи сделаны. Осталось поставить кавычки.

Подошел Трясогузка, посмотрел.

— Да на что ты этих головастиков каждый раз малюешь?

— А как же! — удивился Мика. — Кавычки обязательно! Ты же на самом деле не трясогузка.

— Все эти флажки — ерунда! — говорит Цыган.

— Ты против знамени? — сердито спросил Трясогузка.

— Да нет… С ним только сложно!

Мика и Трясогузка задумались.

— Может, и верно! — произнес командир. — Ну ладно! В последний раз!

Около особняка полковника скупо светит уличный фонарь. У забора появляются три тени: Трясогузка, Цыган с мешком и Мика. Они по очереди забираются на забор, а оттуда — на дерево.