Грозовыми тропами - [11]

Начальник прильнул лицом к стеклу. Он видит, как на путях около платформы показывается взмыленная лошадь. Круто изогнув шею, она тащит на веревках теплушки. На всех крупно написано: «Холерные больные». На дверях теплушек чернеют огромные черепа со скрещенными костями.

Начальник отпрянул от окна и в панике заметался по комнате.

Распахнулась дверь. Вошел Глебка. На рукаве у него — белая повязка, повернутая так, что сразу видны слова: «Санитар холерного вагона».

— Стой! — кричит начальник и, выставив вперед руки, отгораживается от Глебки. — Стой, говорю! Заразишь!

Глебка будто не слышит — прямиком шагает к столу.

— Стой! — снова вопит начальник. — Куда прешь? Смерть ходячая!

Глебка тихо спрашивает:

— Посторонних нет? — Хлопнув по своей повязке на рукаве, он поясняет: — Не бойся! Это маскировка!.. Вот мой мандат! Читай!.. И веди на телеграф! Живо!.. Батю буду разыскивать!

— Какой мандат? Какой телеграф!.. Дай сообразить! — бормочет начальник. — Не подходи!

Сзади хлопнула дверь.

Глебка резко поворачивается, наводит маузер на Дубка.

Матрос подходит к мальчишке, отводит правую руку с маузером в сторону, а левую, в которой зажат мандат, приподымает и заглядывает в документ.

— Спрячь маузер… У тебя мандат посильнее пулемета!.. Хоть он отцу выдан, но это не важно… Считай, что он твой — по наследству полученный!

Глебка удивленно приглядывается к матросу, а Дубок, обняв его за плечи, подводит к скамейке и садится вместе с ним.

— Ну, рассказывай, как ты от бандитов ушел и хлеб сберег?

Глебка удивился еще больше.

— А откуда…

— Э-э, братишка! — прерывает его Дубок. — Я все знаю! Одного не знал, что у Прохорова такой геройский сын!.. Ну-ну, выкладывай!.. Значит, напали на вас ночью. А дальше?

— А дальше просто! — сказал Глебка. — Батя остался банду громить, а я поехал и… приехал!.. Надо сообщить бате, что я жду его здесь!

Дубок снял бескозырку, потер широкий лоб, вздохнул.

— Мамка у тебя где? В Питере?

— Умерла…

Матрос отвел от Глебки глаза, переглянулся с начальником станции, хрипло сказал:

— Вот что, Глеб Прохоров! Будем считать так: дело ты свое, великое дело — сделал! Теплушки с хлебом сдашь мне!

Видя, что Глебка нахмурился, Дубок добавил:

— Под расписку, конечно! По всей форме!

— Зачем? — Глебка подозрительно взглянул на Дубка. — До бати никого к хлебу не допущу!

Матрос ударил себя кулаком в грудь.

— Прости ты меня… за эту… весть проклятую!.. Легче донную мину обезвреживать!.. Не дождешься ты отца своего…

Глебка вскочил, выдохнул:

— Врешь!

Он попятился к двери.

— Не верю! Врешь!

Три теплушки стоят в тупике. Столпившиеся на платформе люди с любопытством и все еще с некоторым опасением смотрят на вагоны со страшной надписью.

Под передним вагоном группа ремонтных рабочих пристраивает домкрат. Один из них выкидывает из буксы папаху и говорит:

— Чудом доехали!.. На волоске держится…

Около передней теплушки — Минька. Фуражку он держит в руках. Рядом с ним — Глаша. Глаза у нее заплаканы. Из теплушки доносятся приглушенные рыдания.

Мимо тупика бойцы ведут пленных бандитов. Навстречу — Дубок. Жестом заставил остановиться. Подошел к средней теплушке, сказал в темноту:

— Вытри слезы, Глеб Прохоров! Взгляни на врагов сухими глазами!

Глебка перестал плакать. Встал в дверях, посмотрел на жалкую толпу окруженных бойцами бандитов. Увидев среди них верзилу, Глебка простонал, закусил губу и ухватился за рукоятку маузера, засунутого под ремень.

— Отставить! — приказал Дубок. — Твой отец погиб за народное дело. Пусть народ и утвердит твой приговор!

Ночь. Идет товарный состав с двумя паровозами. Теплушка. Освещенные неярким пламенем коптилки сидят на ящиках Глебка, Минька и Дубок. Перед Глебкой на другом ящике — лист бумаги. В руке — карандаш. Матрос и Минька подсказывают, что писать.

Дубок. Про то, как хлеб собирали, — во всех подробностях. Слышал я — Ильич деревней очень интересуется.

Минька. И про бой — тоже подробно надо! Ну а про нас с Глашей можешь коротко. Просто напиши, что еще двое тебе помогли: один из Петрограда, а другая — из деревни Таракановка.

Глебка внимательно слушает советы и кивает головой, но пока ничего не пишет.

Дубок. Упомяни, что с бандой Хмеля покончено и что вообще скоро ни одного бандита на нашей земле не останется.

Минька. Напиши, что и сирот больше не будет! Что ты по дороге брата нашел и, когда приедешь в Петроград, жить будешь у него!

Дубок. Или у балтийских моряков! Если захочешь, они тебя своим сыном сделают! Ильичу это понравится. Он балтийцев очень уважает!.. Пиши, пиши, а то забудешь!

Глебка придвинул к себе бумагу.

Спаренные паровозы рассекают ночную тьму. Проносятся мимо заснеженные поля, перелески, спящие деревни. Мерно стучат колеса.

В теплушке Глебка заканчивает письмо Владимиру Ильичу. Ставит последнюю точку и подает листок Дубку. Взглянув на очень короткий текст, матрос недовольно насупился. В письме всего три строки:

«Дорогой товарищ Ленин!

Задание выполнено. Хлеб в Питер везу.

Глеб Прохоров-младший».

Дубок прочитал, подумал и улыбнулся.

— А что… Коротко и ясно! Деловой рапорт!

Начинает светать. Длинный состав со спаренными паровозами отсчитывает версты. Он торопится.