Грозовое лето - [41]
Делегаты вышли от Ленина окрыленными, с неугасимой верой в торжество национальных чаяний башкирского народа.
В тот же день они встретились с Ахметом Цаликовым. К их огорчению, Ахмет заупрямился, заважничал и наотрез отказался участвовать в создании мусульманского отдела.
И все же через несколько дней такой отдел, как тогда говорили, Мусульманский комиссариат, был учрежден и приступил к работе.
А у Вахитова и Манатова возник новый замысел: просить Ленина распорядиться, чтобы дивные творения национальной старины передать: Башню Суюмбики — татарам, а Караван-сарай — башкирам. Но на этот раз делегаты шли в Смольный неуверенно: уместно ли великого вождя революции беспокоить такими просьбами?.. И все же после долгих колебаний решили идти: татарский и башкирский народы обрадуются, узнав, что Ленин, именно Ленин, вернул им национальные святыни…
Владимир Ильич и в этот день принял их, но положил перед собою на стол часы.
— Слушаю, товарищи, слушаю…
Запинаясь, Вахитов рассказал, почему делегаты вторично пришли к Ленину.
— Башню Суюмбики в Казани я помню! — задумчиво сказал Владимир Ильич, словно заглянул в воспоминания. — А Караван-сарай, значит, находится в Оренбурге?.. Вообще-то, товарищи, привыкайте такие вопросы решать сами.
— Нас на местах, товарищ Ленин, не послушают! — вырвалось у Шарафа.
— Меня тоже на местах часто не слушают, — улыбнулся Ленин. — Но если вы разумно объясните местным Советам смысл своего решения, то они обязательно вас послушают и обязательно выполнят ваше указание. Так, постепенно, они привыкнут и станут согласно работать с вами. Значит, Караван-сарай еще не передан башкирам?.. А Башню Суюмбики я помню, помню!.. Где же проект декрета?
Манатов подал Владимиру Ильичу бумагу. Взяв пишущую ручку, Ленин прочитал вслух:
— «Башкирский дом — Караван-сарай в Оренбурге передается в распоряжение башкирского народа». Гм!.. Башкирский дом? Давайте напишем: «Башкирский народный дом». Это звучит точнее: башкирскому народу Советская власть передает Башкирский народный дом… Не так ли? — Владимир Ильич произнес слова «народу» и «народный» подчеркнуто твердо.
Манатов и Вахитов радостно согласились: действительно, существуют и молитвенные дома.
— Перепечатайте, подпишите, а от Совнаркома пусть подпишет товарищ Сталин, — сказал Ленин и поднялся в знак того, что беседа закончена.
Делегаты еще раз повинились, что оторвали Владимира Ильича от более важных государственных дел, и ушли. Через полчаса они зашли с начисто перепечатанным текстом решения к Сталину, рассказали, что бесцеремонно ворвались к Владимиру Ильичу и теперь раскаиваются в столь легкомысленном поступке.
— Конечно, товарищ Ленин и виду не подал, что мы ему помешали, — сокрушался Манатов.
— Сами должны были понять, что с пустяками нельзя идти к Ленину, — вздохнул Вахитов.
Сталин мундштуком трубки погладил прокуренные усы, добродушно усмехнулся.
— Не расстраивайтесь!.. Если передача народу памятников старины принесет пользу революции, то Владимир Ильич останется доволен. Такие дела не мелочные, а политические. Национальное самосознание освобожденного народа — да разве это пустяки? Нет, это высокая политика… Но в дальнейшем щадите силы товарища Ленина, так я вам советую.
Манатов бросил взгляд на мрачного Валидова и спохватился: «Зачем зря трачу время? Заки интересуется лишь самим собою, своим величием. Он и понять не хочет Ленина, да если б и захотел, то все равно бы не понял!»
Воспользовавшись молчанием Шарафа, Валидов требовательно спросил:
— Ты мне прямо говори, как относится Ленин к Башкортостану?
Манатов с изумлением развел руками.
— А я тебе о чем толкую битый час? Только об этом! Товарищ Ленин желает башкирскому народу счастья. Ко всем народам Владимир Ильич относится с уважением и любовью.
— Договор!.. Нам нужен договор об автономии! — с раздражением сказал Валидов и поднялся. — Спасибо. Завтра зайду.
В коридоре его тотчас плотно окружили телохранители.
Манатов прикрыл за ним дверь, вернулся к столу, придвинул к себе папку с неотложными делами и постарался поскорее забыть о Валидове.
«Волк в овечьей шкуре!..»
25
В тот же день к Манатову пришел худощавый, с усталым лицом военный.
— Здравствуйте, товарищ Шараф! Не узнали?
— Простите…
Вошедший снял зеленую фуражку с тусклым козырьком, протер шерстяной перчаткой запотевшие очки.
— Встречались мы, товарищ Манатов, с вами дважды: сперва на Кэжэнском заводе, куда вы приезжали от партии левых эсеров, а вторично в Петрограде, в кабинете секретаря губкома…
— Михаил?! — смущенно и радостно воскликнул Манатов и крепко пожал руку старому знакомому.
— Был Михаилом, верно, это была моя партийная кличка, а сейчас ношу настоящее имя, отчество, фамилию: Николай Константинович Трофимов.
— Вас сюда на работу перевели?
— Нет, я с фронта. На партийный съезд приехал. Выполняю всевозможные просьбы и поручения товарищей. Узнал, что вы в Москве, вот и завернул.
— Спасибо! — от души сказал Манатов. — Давно из Башкирии?
— Ушел с отрядом Блюхера, с партизанами, когда дутовцы захватили Кэжэн и взяли Белорецк. С той поры на фронте. Писал, и не раз, товарищам в Кэжэн, в Сакмаево, на Юргаштинский прииск, но никто не откликнулся. То ли погибли, то ли уехали — всякое могло случиться за эти годы: война!.. Мне говорили, что казаки сожгли поселок старателей, перебили много жителей. Ужасно… — Трофимов закашлялся, плечи затряслись, на лбу выступили бусинки пота; еле-еле отдышался, расстегнув ворот старенькой гимнастерки. — На прииске оставались Кулсубай, Хисматулла. Слышали о них, может быть, что-нибудь?
Казалось бы, культовый образ Салавата Юлаева разработан всесторонне. Тем не менее он продолжает будоражить умы творческих людей, оставаясь неисчерпаемым источником вдохновения и объектом их самого пристального внимания. Проявил интерес к этой теме и писатель Яныбай Хамматов, прославившийся своими романами о великих событиях исторического прошлого башкирского народа, создатель целой галереи образов его выдающихся представителей. Вплетая в канву изображаемой в романе исторической действительности фольклорные мотивы, эпизоды из детства, юношеской поры и зрелости легендарного Салавата, тему его безграничной любви к отечеству, к близким и фрагменты поэтического творчества, автор старается передать мощь его духа, исследует и показывает истоки его патриотизма, представляя народного героя как одно из реальных воплощений эпического образа Урал-батыра.
В романе-дилогии известного башкирского прозаика Яныбая Хамматова рассказывается о боевых действиях в войне 1812–1814 годов против армии Наполеона башкирских казаков, прозванных за меткость стрельбы из лука «северными амурами». Автор прослеживает путь башкирских казачьих полков от Бородинского поля до Парижа, создает выразительные образы героев Отечественной войны. Роман написан по мотивам башкирского героического эпоса и по архивным материалам.
В романе наряду с тяжелой, безрадостной жизнью дореволюционной башкирской деревни ярко показан быт старателей и рабочих. Здесь жизнь еще сложнее, поэтому классовое разделение общества, революционная борьба проявляются еще резче и многограннее.
На страницах романа показан процесс вхождения Башкортостана в состав Российского государства. Здесь также отслеживается развитие взаимоотношений башкирского и русского народов на фоне эпохальных событий периода правления Ивана Грозного, междувластия и воцарения династии Романовых.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В коротких рассказах молодой автор касается злободневных проблем, бичует бюрократизм, показуху, стяжательство, пьянство, властолюбие, угодничество и другие негативные явления жизни.
Автобиографическая повесть известного кировского писателя А. А. Филева (1915—1976) о детстве, комсомольской юности деревенского подростка, познании жизни, формировании характера в полные больших событий 20—30-е годы.
Сюжет книги составляет история любви двух молодых людей, но при этом ставятся серьезные нравственные проблемы. В частности, автор показывает, как в нашей жизни духовное начало в человеке главенствует над его эгоистическими, узко материальными интересами.
Его арестовали, судили и за участие в военной организации большевиков приговорили к восьми годам каторжных работ в Сибири. На юге России у него осталась любимая и любящая жена. В Нерчинске другая женщина заняла ее место… Рассказ впервые был опубликован в № 3 журнала «Сибирские огни» за 1922 г.
Имя Льва Георгиевича Капланова неотделимо от дела охраны природы и изучения животного мира. Этот скромный человек и замечательный ученый, почти всю свою сознательную жизнь проведший в тайге, оставил заметный след в истории зоологии прежде всего как исследователь Дальнего Востока. О том особом интересе к тигру, который владел Л. Г. Каплановым, хорошо рассказано в настоящей повести.