Грозовое лето - [40]
«Рассказывать ли? Поймет ли? Захочет ли понять? Тебе-то, эфенди, что! Вижу, что не любовь, не уважение к Ленину привели тебя в Москву. Хитришь! И все же попробую усовестить тебя!..»
Шестого января 1918 года башкирская делегация приехала в Петроград. Стояли сильные холода. А в городе было жарко, ой жарко!.. Только что разогнали Учредительное собрание. Эсеры устроили демонстрацию протеста против самоуправства большевиков, вывели на улицы обманутых, но рабочие дружины их разогнали. Однако ходили слухи, что буржуазные партии и военные проводят совещание, готовят восстание. Словом, обстановка была напряженная. По совету Галимьяна Ибрагимова Шараф Манатов и Мулланур Вахитов решили сходить в Смольный, попытаться встретиться с Лениным и Сталиным, узнать их отношение к башкирской автономии.
Пришли в Смольный. В коридорах толкотня, снуют взад-вперед курьеры с пакетами, солдаты, красногвардейцы, сотрудники молодого Советского правительства. В комитетах трещат пишущие машинки, звенят телефоны. А на втором этаже почему-то затеяли ремонт: плотники меняют половицы, маляры белят стены. Мулланур и Шараф потоптались в темном углу, затем остановили монтера, разматывающего провод:
— Товарищ, где здесь помещается комиссар национальных дел?
Монтер показал на соседний кабинет.
Сталин принял башкирских делегатов немедленно, внимательно расспрашивал о положении в Башкирии и на Южном Урале, интересовался настроением крестьян и рабочих белорецких заводов, южноуральских приисков. Твердо заверил делегатов, что Учредительное собрание надо было разогнать незамедлительно, — такова воля Революции, таково решение Ленина и Центрального Комитета партии.
— Что ж, товарищи, пойдемте к Владимиру Ильичу.
В приемной справа за столом сидели секретарь, делопроизводитель и курьер. У окна и у дверей кабинета Ленина стояли часовые с винтовками. Сталин попросил делегатов подождать, сказал что-то, нагнувшись, секретарю, прошел без доклада в кабинет. Шараф и Мулланур стеснительно присели на краешек стульев, — трудно им было поверить, что сейчас они увидят Ленина.
Минут через пять показался в дверях Сталин.
— Проходите, товарищи, пожалуйста, Владимир Ильич вас ждет.
Кабинет Ленина был полутемный, с одним окном; напротив дверей стоял простой, канцелярского образца письменный стол. Сперва скромная обстановка кабинета как-то покоробила Манатова, и лишь позднее, после раздумий, он понял, что Владимир Ильич не замечал этого и желал лишь одного — тишины.
Поднявшись навстречу гостям, Ленин приветливо улыбнулся, пожал им руки, пригласил сесть в кожаные кресла; движения Владимира Ильича были быстрые, но не суетливые.
— Садитесь, садитесь, товарищи, рад видеть посланцев далекой Башкирии. В Уфе я жил, правда, давно. Красивый город!
Манатов хотел сразу спросить Ленина о башкирской автономии, но Владимир Ильич, изредка поглядывая на сидевшего на диване Сталина, с живейшим интересом начал расспрашивать делегатов о политике Военного мусульманского шуро, о настроении казанских татар.
Вахитов сказал, что татарские и башкирские интеллигенты, те же учителя, находятся под сильным влиянием казанских националистов.
— Это понятно, вполне понятно, — не удивившись, заметил Ленин. — Десятилетиями и татары, и башкиры тянулись к Казани, к моей университетской Казани, как к центру национального просвещения. Потому и сейчас слово казанских националистов для них авторитетно. Значит, надо усилить разъяснительную работу среди мусульманской интеллигенции. Полезно здесь незамедлительно собрать мусульманских депутатов. — Владимир Ильич посмотрел опять на Сталина, и тот кивнул: мол, понял. — Необходимо настоятельно перетягивать на нашу сторону видных деятелей национального движения. Особенно не следует забывать об Ахмете Цаликове.[29]
При этих словах Манатов и Вахитов переглянулись: такого верного указания они от Ленина не ожидали. Оказывается, он не понаслышке, а глубоко изучил мусульманских интеллигентов.
— А как башкирский народ относится к советской власти? — обратился Ленин к Манатову.
— Башкирская беднота горой за Советы, товарищ Ленин! — горячо воскликнул Шараф. — Если бы дать нам автономию, государственность, то все бы башкиры пошли против Дутова и белых! И националисты тогда бы приумолкли… Некоторые мусульманские делегаты считают, что говорить об автономии преждевременно, а мы полагаем, что такие речи провокация.
— Вполне с вами согласен, — убежденно сказал Владимир Ильич. — И откладывать это важнейшее мероприятие не следует! Но вы, мусульманские депутаты, поддерживающие Советы, договоритесь друг с другом, создайте Центральное мусульманское учреждение, разработайте проект закона об автономии. Сами, сами занимайтесь такими вопросами. У нас эта работа поручена товарищу Сталину — держите с ним связь… Мы считаем национально-освободительное движение народов Востока естественным и закономерным. Да, народы Востока придут к революции социальной через национальную революцию! — Ленин быстро сделал пометку в блокноте, подумал и дописал еще несколько слов. — И сами торопитесь с договором об автономии, во время революции медлить нельзя. Нельзя!..
Казалось бы, культовый образ Салавата Юлаева разработан всесторонне. Тем не менее он продолжает будоражить умы творческих людей, оставаясь неисчерпаемым источником вдохновения и объектом их самого пристального внимания. Проявил интерес к этой теме и писатель Яныбай Хамматов, прославившийся своими романами о великих событиях исторического прошлого башкирского народа, создатель целой галереи образов его выдающихся представителей. Вплетая в канву изображаемой в романе исторической действительности фольклорные мотивы, эпизоды из детства, юношеской поры и зрелости легендарного Салавата, тему его безграничной любви к отечеству, к близким и фрагменты поэтического творчества, автор старается передать мощь его духа, исследует и показывает истоки его патриотизма, представляя народного героя как одно из реальных воплощений эпического образа Урал-батыра.
В романе-дилогии известного башкирского прозаика Яныбая Хамматова рассказывается о боевых действиях в войне 1812–1814 годов против армии Наполеона башкирских казаков, прозванных за меткость стрельбы из лука «северными амурами». Автор прослеживает путь башкирских казачьих полков от Бородинского поля до Парижа, создает выразительные образы героев Отечественной войны. Роман написан по мотивам башкирского героического эпоса и по архивным материалам.
В романе наряду с тяжелой, безрадостной жизнью дореволюционной башкирской деревни ярко показан быт старателей и рабочих. Здесь жизнь еще сложнее, поэтому классовое разделение общества, революционная борьба проявляются еще резче и многограннее.
На страницах романа показан процесс вхождения Башкортостана в состав Российского государства. Здесь также отслеживается развитие взаимоотношений башкирского и русского народов на фоне эпохальных событий периода правления Ивана Грозного, междувластия и воцарения династии Романовых.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В коротких рассказах молодой автор касается злободневных проблем, бичует бюрократизм, показуху, стяжательство, пьянство, властолюбие, угодничество и другие негативные явления жизни.
Автобиографическая повесть известного кировского писателя А. А. Филева (1915—1976) о детстве, комсомольской юности деревенского подростка, познании жизни, формировании характера в полные больших событий 20—30-е годы.
Сюжет книги составляет история любви двух молодых людей, но при этом ставятся серьезные нравственные проблемы. В частности, автор показывает, как в нашей жизни духовное начало в человеке главенствует над его эгоистическими, узко материальными интересами.
Его арестовали, судили и за участие в военной организации большевиков приговорили к восьми годам каторжных работ в Сибири. На юге России у него осталась любимая и любящая жена. В Нерчинске другая женщина заняла ее место… Рассказ впервые был опубликован в № 3 журнала «Сибирские огни» за 1922 г.
Имя Льва Георгиевича Капланова неотделимо от дела охраны природы и изучения животного мира. Этот скромный человек и замечательный ученый, почти всю свою сознательную жизнь проведший в тайге, оставил заметный след в истории зоологии прежде всего как исследователь Дальнего Востока. О том особом интересе к тигру, который владел Л. Г. Каплановым, хорошо рассказано в настоящей повести.