Грозовое лето - [38]
Подписав приказ, выгнав адъютантов и штабистов из кабинета, Заки сказал, понизив голос, Тухватуллину:
— Когда все уладится, видно будет, как поступить с Кулсубаем… Может, его побег от красных и к лучшему. По крайней мере, хоть один боеспособный отряд останется в моем личном резерве.
— Преклоняюсь перед вашей мудрой предосторожностью, — вздохнул Тухватуллин и ушел.
Заки подошел к окошку. По немощеной деревенской улице, разбитой и телегами, и санями бесчисленных военных обозов так, что грязно-бурый снег перемешался с землею, взад-вперед бродили солдаты то с ведрами, то с котомками, коневоды вели лошадей на водопой. Из труб прямыми в безветренном морозном воздухе столбиками поднимался серый дым. Протрусил ленивой рысцой вестовой на гнедом жеребце. Если это гонец к Кулсубаю, то этак не скоро доберется он в отряд со срочным приказом Заки.
Не о такой столице башкирского государства мечтал Валидов!.. Оренбург — рубеж Европы и Азии, за Оренбургом — бесконечная степь, помнящая Батыя. Там мечети, Караван-сарай, там дипломатические курьеры из Бухары, Хивы, там уютные, теплые каменные особняки, офицерское собрание, коммерческий клуб… А Уфа — далеко, ой далеко!
В дверь осторожно постучал адъютант, сказал, что вызывает к прямому проводу из Симбирска председатель башкирского правительства Кулаев.
— Наконец-то… — буркнул Заки и, не теряя солидности, быстро прошел в соседнюю комнату.
Из старенького телеграфного аппарата поползла узкая лента.
«Здравствуйте. Из-за трудностей на железной дороге приехали сюда с опозданием. Сегодня договор будет подписан. Полагаю, что завтра вы его получите по телеграфу, а дня через три-четыре с курьером и в подлинном виде. Мы уезжаем в Москву, Бикбова я тоже беру с собой, там он крайне нужен. Если вы лично приедете в Москву, то Бикбову и Адигамову ехать туда не обязательно. Сообщите свои намерения. Шлите карту с границами Малой Башкирии. Конец. Кулаев».
— Стой! Стой! — гаркнул Заки на телеграфиста. — Спроси Кулаева-агая, какова же будет судьба башкирского войска.
Через минуту телеграфный аппарат сухо отстучал:
«Башкирское войско остается самостоятельным, но в оперативных делах подчиняется командованию Красной Армии. В Москве уточним прочие деловые вопросы».
Валидов повеселел. «Если армия останется под моей властью, то игра еще не проиграна!..» И, поблагодарив телеграфистов за бесперебойную связь, — а они к такой доброте эфенде не привыкли, — поехал домой почивать.
Через неделю пришла телеграмма из Москвы:
«7 марта 1919 года
вне всякой очереди
Делегация башкир прибыла в Москву. Башкиры безусловно получат советскую автономию, не определены еще детали, территориальные границы, о чем ведутся переговоры. Центральный Комитет обязывает партийных работников внимательно отнестись к нуждам башкирских трудовых масс и помочь им в деле строительства Советов в Башкирии.
Дальнейшие указания будут.
По поручению Центрального Комитета партии
Сталин».
Окрыленный успехом своего замысла, Заки решил ехать в Москву, чтобы оттеснить Кулаева, присвоить себе торжество провозглашения автономии.
И в ревкоме, и в штабе, и в войсках опять славили его дальновидность.
И Заки видел себя наяву, не в мечтах, властелином Башкирии!..
24
Кулсубай, полностью доверившись Сафуану, через несколько дней спохватился: не погубил ли он себя, свою судьбу, своих джигитов?.. В походе, кроме того, ему доложили, что его шальные парни в суматохе налетели на батальон Загита, порубили часовых, угнали несколько верховых лошадей, пограбили обоз. Кулсубай понял, что кровопролитие и разбойничий набег командование Красной Армии ему не простит. Неожиданно события изменились, и беглец воспрянул духом, а неотступно следовавший за ним Сафуан злорадно ухмыльнулся:
— Я ведь говорил, что с большевиками нечего церемониться…
А произошло вот что. Загит Хакимов позвонил по телефону в штаб дивизии, доложил начальнику дивизии Воробьеву о раздоре с Кулсубаем, о нападении его джигитов на обоз батальона, о гибели часовых, не ждавших такого вероломства от соседей, а потому и не стрелявших в вынырнувших из снежной мглы всадников. Начдив приказал разобраться в случившемся комбригу Зеленкову, в оперативном подчинении которого находился Загит. Комбриг затребовал от Загита письменный рапорт и, прочитав его, вспылил, под горячую руку накатал приказ командиру Смоленского полка Первой бригады Пензенской дивизии: никаких переговоров с башкирскими частями не вести до тех пор, пока не сложат оружие… Пусть переходят на нашу сторону с оружием, но не в руках, а на санях в обозах… Стоять бдительно на страже интересов Красной Армии и встречать контрреволюционеров пулей…
Издан был этот приказ в селе Мраково 26 февраля 1919 года за номером 0449, и подписали его комбриг Зеленков, начальник штаба Островский, комиссар Сидоров.
Во исполнение необдуманного и явно ошибочного приказа Смоленский полк окружил башкирские части, добровольно перешедшие на сторону Красной Армии, и начал разоружать солдат. С джигитами обращались грубо, как с пленными. Кое-где вспыхнула перестрелка. Начдив Воробьев самовольно сместил нескольких командиров башкирских полков. После этого командир Первого башкирского полка увел своих солдат к белым, понадеявшись на щедрые посулы генерал-майора Печенкина, командира Стерлитамакского корпуса.
Казалось бы, культовый образ Салавата Юлаева разработан всесторонне. Тем не менее он продолжает будоражить умы творческих людей, оставаясь неисчерпаемым источником вдохновения и объектом их самого пристального внимания. Проявил интерес к этой теме и писатель Яныбай Хамматов, прославившийся своими романами о великих событиях исторического прошлого башкирского народа, создатель целой галереи образов его выдающихся представителей. Вплетая в канву изображаемой в романе исторической действительности фольклорные мотивы, эпизоды из детства, юношеской поры и зрелости легендарного Салавата, тему его безграничной любви к отечеству, к близким и фрагменты поэтического творчества, автор старается передать мощь его духа, исследует и показывает истоки его патриотизма, представляя народного героя как одно из реальных воплощений эпического образа Урал-батыра.
В романе-дилогии известного башкирского прозаика Яныбая Хамматова рассказывается о боевых действиях в войне 1812–1814 годов против армии Наполеона башкирских казаков, прозванных за меткость стрельбы из лука «северными амурами». Автор прослеживает путь башкирских казачьих полков от Бородинского поля до Парижа, создает выразительные образы героев Отечественной войны. Роман написан по мотивам башкирского героического эпоса и по архивным материалам.
В романе наряду с тяжелой, безрадостной жизнью дореволюционной башкирской деревни ярко показан быт старателей и рабочих. Здесь жизнь еще сложнее, поэтому классовое разделение общества, революционная борьба проявляются еще резче и многограннее.
На страницах романа показан процесс вхождения Башкортостана в состав Российского государства. Здесь также отслеживается развитие взаимоотношений башкирского и русского народов на фоне эпохальных событий периода правления Ивана Грозного, междувластия и воцарения династии Романовых.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В коротких рассказах молодой автор касается злободневных проблем, бичует бюрократизм, показуху, стяжательство, пьянство, властолюбие, угодничество и другие негативные явления жизни.
Автобиографическая повесть известного кировского писателя А. А. Филева (1915—1976) о детстве, комсомольской юности деревенского подростка, познании жизни, формировании характера в полные больших событий 20—30-е годы.
Сюжет книги составляет история любви двух молодых людей, но при этом ставятся серьезные нравственные проблемы. В частности, автор показывает, как в нашей жизни духовное начало в человеке главенствует над его эгоистическими, узко материальными интересами.
Его арестовали, судили и за участие в военной организации большевиков приговорили к восьми годам каторжных работ в Сибири. На юге России у него осталась любимая и любящая жена. В Нерчинске другая женщина заняла ее место… Рассказ впервые был опубликован в № 3 журнала «Сибирские огни» за 1922 г.
Имя Льва Георгиевича Капланова неотделимо от дела охраны природы и изучения животного мира. Этот скромный человек и замечательный ученый, почти всю свою сознательную жизнь проведший в тайге, оставил заметный след в истории зоологии прежде всего как исследователь Дальнего Востока. О том особом интересе к тигру, который владел Л. Г. Каплановым, хорошо рассказано в настоящей повести.