Грозовое лето - [35]
Курай подхватил вольно льющуюся, словно горный ручей, песню, и у Загита защемило сердце: с малых лет он любил эту старинную башкирскую былину.
Джигиты, раскачиваясь, протяжно, могуче грянули:
Кулсубай пригорюнился, нахохлил щетинистые усы.
— Эх, родная степь, сколько джигитов сложили головы за тебя, Башкирия! — вздохнул он. — Мы вот скитаемся на чужбине, а наш Урал, нашу Башкирию топчут враги. Кто же вызволит наш народ из-под ига? Кто?..
— Ты же говоришь, что не сидишь сложа руки, — возразил Загит. — Сколько деревень, городов мы уже освободили от белых! И Урал скоро освободим!
— Вот ты командир, а чего-то не понимаешь! — возмущенно сказал Кулсубай. — Молодой!.. Ты за кого сражаешься, земляк?
Загит долго не раздумывал:
— За советскую власть!
— А кто же будет воевать за свободу и независимость Башкирии? — требовательно спросил Кулсубай.
— Советская власть — это и есть свобода и счастье башкирского народа.
— Э-э, много раз я слышал эту агитацию! — Кулсубай прищурился. — Пустые слова! Я им верил, да перестал верить, кустым!
— Ты же сражаешься в рядах Красной Армии!
— Мало ли что!.. Вот ты, земляк, слушай: башкирское правительство мне не верило, дутовцы не верили, колчаковцы не верили… А теперь красные следят за каждым моим шагом, и они не верят!
Командиры затаив дыхание следили за спором, и Загит понял, что они полностью, до конца, поддерживают Кулсубая, а на него, красного комбата, косятся с осуждением.
«Пора кончать эту болтовню и уезжать!..»
— Зачем же ты перешел с джигитами на сторону красных?
Кулсубай пригладил бороду, велел Бибисаре поставить самовар, разлил медным ковшиком медовуху по стаканам и чашкам.
— Думал, надеялся, что здесь дадут нам волю-волюшку! — признался он. — А они… — он ткнул пальцем куда-то в стену, — они придираются, следствие ведут: почему, мол, с партизанами враждовал?.. Хотят вот тебя, кустым, поставить начальником над моими джигитами. Велят джигитам снять башкирскую одежду и облачиться в красноармейскую форму. Выдали красный флаг. Теперь два флага имею: наш, мусульманский, святой, и красный, советский. Вместо муллы назначили комиссара!
— Где же он? — с живейшим интересом спросил Загит.
— Арестован! Я велел арестовать за неподчинение. Вместо него комиссаром назначил своего вполне почтенного человека, нашего земляка Сафуана Курбанова. — И показал на притаившегося в темном углу джигита с плутоватыми глазами и круглой темной бородою.
«Так вот почему Кулсубай то вертит лисьим хвостом, то нахальничает! Понятно, понятно… И всегда-то им верховодит Сафуан! Неужели забыл, как тебя он обманул в лесах Бишиитэк-Тау? Самых верных старателей увел и погубил… Да, где Сафуан, там предательство!..»
Загит решительно поднялся, стряхнул с форменных галифе крошки, поблагодарил за угощение. Нехотя встали и командиры, вытирая сальные руки полотенцами, посматривая с завистью на бочонок с медовухой.
— Кулсубай-агай, комиссара назначает Военный совет армии, и комиссар обладает теми же правами, что и ты, командир! Арестовав комиссара, посланца Коммунистической партии, ты совершил преступление. Собственно, ты это все сам отлично знаешь… Теперь я вижу, кто тебя путает, кто с толку сбивает, чьи крамольные речи ты повторяешь!.. Вспомни, земляк, разгром наших сил на Юргаштинском прииске и у Бишиитэк-Тау. По чьему наущению ты там поступал? Кто тебя обманул?
Кулсубай сначала лежал, развалясь, на подушках, прикидываясь, что его эти слова не касаются, но потом не стерпел, тяжело, прерывисто задышал, вскочил.
— Агай, пока не поздно, одумайся! — властно продолжал Загит. — Мы с тобою старатели, земляки, башкиры… Ты меня старше, опытнее, у тебя боевая выучка, и я хочу действовать с тобою сообща, в согласии, а не командовать, хотя меня — меня! — назначили твоим командиром.
— Ты сам записался в красные кафыры, а сейчас всех башкир хочешь крестить в русской купели! — взвизгнул Сафуан.
— Погоди! — сердито оборвал его Кулсубай. — Загит-кустым мой гость. И относись к нему с уважением…
— Приказываю немедленно освободить из-под ареста комиссара! — отрывисто, негромко, но тоном, не терпящим спора, произнес Загит.
— Это невозможно, мырдам, — опустил глаза Кулсубай.
— Выполняй приказ! Сафуана Курбанова перевести в рядовые красноармейцы.
Громко расхохотавшись, кривляясь, Сафуан подскочил и поднес к лицу Загита волосатый кулак.
— А этого не хочешь? На, понюхай!.. Если не перестанешь петь молитвы кафыров, худо тебе придется!
— Не грози! — брезгливо сказал Загит.
Кулсубай встал между ними, грудью мощно отодвинул Сафуана.
— Ты его не задевай! Он гость! Он доверился мне, приехал без телохранителей!.. Храбрец побеждает противника в равной схватке… — И снова обратился с увещеванием к Загиту: — Красные, земляк, нарочно нас ссорят, натравливают друг на друга! А ведь мы, только мы способны спасти родную Башкирию! Чем слоняться здесь прихлебателями, вернемся…
Казалось бы, культовый образ Салавата Юлаева разработан всесторонне. Тем не менее он продолжает будоражить умы творческих людей, оставаясь неисчерпаемым источником вдохновения и объектом их самого пристального внимания. Проявил интерес к этой теме и писатель Яныбай Хамматов, прославившийся своими романами о великих событиях исторического прошлого башкирского народа, создатель целой галереи образов его выдающихся представителей. Вплетая в канву изображаемой в романе исторической действительности фольклорные мотивы, эпизоды из детства, юношеской поры и зрелости легендарного Салавата, тему его безграничной любви к отечеству, к близким и фрагменты поэтического творчества, автор старается передать мощь его духа, исследует и показывает истоки его патриотизма, представляя народного героя как одно из реальных воплощений эпического образа Урал-батыра.
В романе-дилогии известного башкирского прозаика Яныбая Хамматова рассказывается о боевых действиях в войне 1812–1814 годов против армии Наполеона башкирских казаков, прозванных за меткость стрельбы из лука «северными амурами». Автор прослеживает путь башкирских казачьих полков от Бородинского поля до Парижа, создает выразительные образы героев Отечественной войны. Роман написан по мотивам башкирского героического эпоса и по архивным материалам.
В романе наряду с тяжелой, безрадостной жизнью дореволюционной башкирской деревни ярко показан быт старателей и рабочих. Здесь жизнь еще сложнее, поэтому классовое разделение общества, революционная борьба проявляются еще резче и многограннее.
На страницах романа показан процесс вхождения Башкортостана в состав Российского государства. Здесь также отслеживается развитие взаимоотношений башкирского и русского народов на фоне эпохальных событий периода правления Ивана Грозного, междувластия и воцарения династии Романовых.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В коротких рассказах молодой автор касается злободневных проблем, бичует бюрократизм, показуху, стяжательство, пьянство, властолюбие, угодничество и другие негативные явления жизни.
Автобиографическая повесть известного кировского писателя А. А. Филева (1915—1976) о детстве, комсомольской юности деревенского подростка, познании жизни, формировании характера в полные больших событий 20—30-е годы.
Сюжет книги составляет история любви двух молодых людей, но при этом ставятся серьезные нравственные проблемы. В частности, автор показывает, как в нашей жизни духовное начало в человеке главенствует над его эгоистическими, узко материальными интересами.
Его арестовали, судили и за участие в военной организации большевиков приговорили к восьми годам каторжных работ в Сибири. На юге России у него осталась любимая и любящая жена. В Нерчинске другая женщина заняла ее место… Рассказ впервые был опубликован в № 3 журнала «Сибирские огни» за 1922 г.
Имя Льва Георгиевича Капланова неотделимо от дела охраны природы и изучения животного мира. Этот скромный человек и замечательный ученый, почти всю свою сознательную жизнь проведший в тайге, оставил заметный след в истории зоологии прежде всего как исследователь Дальнего Востока. О том особом интересе к тигру, который владел Л. Г. Каплановым, хорошо рассказано в настоящей повести.