Грозовое лето - [34]
У большого пятистенного дома муллы стояли часовые. Над калиткой висели флаги — красный и сине-зелено-белый.[28] Загит спешился, вошел во двор. На крыльце стоял с горделивым видом Кулсубай, широко расставив ноги в сарык-ката, в чекмене с заткнутыми за пояс полами, с удовлетворением усмехнулся в усы, принял, по обычаю, в обе руки руку гостя.
— Эссэлэмгалейкум!
— Вэгэлейкумэссэлэм!
Приказав накормить ординарцев, засыпать лошадям овса, Кулсубай пригласил гостя в горницу:
— Айда, милости прошу, садитесь!
— Рахмат, агай! — Загит остановился перед расстеленным на нарах мягким широким войлоком. — Я ведь приехал не пировать, а поговорить о военных делах.
— Успеем, успеем! Как русские говорят, работа не волк, в лес не убежит! — Кулсубай громко рассмеялся. — Но мы не кафыры, чтоб стоя разговаривать!.. Не то что тебя, кустым, — случайного прохожего я не отпускал без угощения. А ты мне земляк, что ни говори, ты кустым!.. Айда, раздевайся, умойся…
— Не время пировать-то, земляк! — строго заметил Загит. — Война! Народная кровушка обильно льется.
— Ты меня стыдить приехал, мырдам? — Смуглое лицо Кулсубая потемнело от досады. — Я ведь эти месяцы с джигитами не на свадьбе гулял, тоже воевал!.. Слышал, наверно, как я громил колчаковцев? Слышал небось, как я колесил по тылам врага в Усерганском, Ток-Сурганском, Тамьян-Катайском кантонах, наводя ужас на беляков? И сюда, под Абдуллино, привел отряд на пополнение по приказу штаба армии. Не так ли?
«„Я“!.. „Я“!.. Не ты один, а с лихими джигитами. Слышал я и о том, как ты коварно угнал обоз красного партизанского отряда. Слышал, как твои джигиты обижали молодух в аулах…»
Загит нехотя буркнул:
— Слышал!
— Видишь! — самодовольно ухмыльнулся Кулсубай. — Садись… Долго не задержу. И не думай, что я пригласил тебя, земляк, для того, чтобы перед тобою похвастаться! Очень я пошутить люблю…
«Умный у меня земляк!» — невольно признал Загит.
Его усадили на кошму, прикрытую разноцветным паласом. Подошли, молча поклонились Загиту командиры рот и взводов, сели к большой белой скатерти, — никого из них Загит не встречал в частях Красной Армии…
И вдруг сердце Загита пропустило два-три удара и полетело куда-то в пустоту: в дверях горницы стояла Бибисара, молодая жена Хажисултана. Значит, верно говорили, что она убежала из дома в отряд Кулсубая… Может, живет с ним или с каким-нибудь молодым джигитом?..
Почувствовав, что Загит подумал о ней скверно, Бибисара резко вскинула голову, но даже легчайшая тень замешательства не омрачила ее круглое, доброе, с темными, как вишенки, глазами лицо. Двигалась она плавно, ловко, мелодично звеня серебряными монетами, вплетенными в длинные черные косы, ступала по половицам бесшумно, как балованная кошка, в мягких сапожках. Стройное, статное ее тело ладно, изящно обтягивало цветное платье с оборками; поверх был надет бархатный камзол, тоже украшенный монетами. В нежно розовеющих раковинах ушей остро поблескивали серьги с уральскими самоцветами, кисти рук перехватывали тяжелые серебряные браслеты… Дивно хороша ты, голубушка, но кого же лелеешь теперь в своих жарких объятиях?
Однако невозмутимо, с достоинством, смотрела на Загита Бибисара, ставя на скатерку тарелки, стаканы, раскладывая ножи и красочно вышитые полотенца для вытирания рук.
Кухарка принесла в большой деревянной чаше жирное конское мясо. Кулсубай собственноручно преподнес Загиту шейную кость, обложенную сочным вареным мясом, раздал куски своим командирам. Загит помнил, что шейную кость с мясом подают самому почтенному гостю или мяснику, зарезавшему и разделавшему лошадь. Поклонившись ответно хозяину пира, Загит отрезал кусочек ножом от кости, положил в рот, громко зачмокал в знак восхищения, — лишь после этого Кулсубай и командиры тоже принялись жевать мясо, смачно чавкая.
Из-за печи прикатили кюрагу — бочонок с медовухой. Кулсубай налил янтарного напитка сперва себе в стакан, отхлебнул, чтоб показать, что питье не отравлено, затем долил и подал Загиту; по очереди получили стаканы и чашки с хмельной бражкой и командиры.
— Выпей, земляк! Нектар!.. Из чистейшего башкирского липового меда! Хоть мы сейчас на чужой стороне, но хотим жить по заветам отцов и дедов. Назло врагам, будем хранить старозаветные обычаи. На здоровье, земляк!
Загит выпил благоуханной, крепкой медовухи и крякнул от удовольствия, — это всем понравилось.
— На здоровье, земляк!
Командиры провозгласили в один голос:
— За священную нашу землю, за великую Башкирию!
Распалившись от бражки, Кулсубай пожаловался:
— Сердце мое горит, ох горит, кустым! Тоска!.. А ведь мы с тобой старатели, золотоискатели! Вдобавок мы башкиры! Надо держаться друг за друга, а ты, земляк, сторонишься, важничаешь! Разве это пристойно? Когда-то отняли у меня мою красотку Машу, мою милую Муслиму! Теперь я, несчастный, лишился Сары и сына. Ты о моем горе слышал, земляк? А-а-а, горе лютое!.. Но дутовцам я мстил беспощадно! У-уух, как я их резал, как резал, но еще не насытился и никогда не смогу насытиться! До самой своей смерти буду лить их волчью кровь!.. Земляк, мы обязаны освободить от врагов наш Урал, нашу Башкирию! — выкрикнул он со свирепой яростью. — Как я соскучился по родным просторам, а-а-а! — И запел сильным, грубым голосом:
Казалось бы, культовый образ Салавата Юлаева разработан всесторонне. Тем не менее он продолжает будоражить умы творческих людей, оставаясь неисчерпаемым источником вдохновения и объектом их самого пристального внимания. Проявил интерес к этой теме и писатель Яныбай Хамматов, прославившийся своими романами о великих событиях исторического прошлого башкирского народа, создатель целой галереи образов его выдающихся представителей. Вплетая в канву изображаемой в романе исторической действительности фольклорные мотивы, эпизоды из детства, юношеской поры и зрелости легендарного Салавата, тему его безграничной любви к отечеству, к близким и фрагменты поэтического творчества, автор старается передать мощь его духа, исследует и показывает истоки его патриотизма, представляя народного героя как одно из реальных воплощений эпического образа Урал-батыра.
В романе-дилогии известного башкирского прозаика Яныбая Хамматова рассказывается о боевых действиях в войне 1812–1814 годов против армии Наполеона башкирских казаков, прозванных за меткость стрельбы из лука «северными амурами». Автор прослеживает путь башкирских казачьих полков от Бородинского поля до Парижа, создает выразительные образы героев Отечественной войны. Роман написан по мотивам башкирского героического эпоса и по архивным материалам.
В романе наряду с тяжелой, безрадостной жизнью дореволюционной башкирской деревни ярко показан быт старателей и рабочих. Здесь жизнь еще сложнее, поэтому классовое разделение общества, революционная борьба проявляются еще резче и многограннее.
На страницах романа показан процесс вхождения Башкортостана в состав Российского государства. Здесь также отслеживается развитие взаимоотношений башкирского и русского народов на фоне эпохальных событий периода правления Ивана Грозного, междувластия и воцарения династии Романовых.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В коротких рассказах молодой автор касается злободневных проблем, бичует бюрократизм, показуху, стяжательство, пьянство, властолюбие, угодничество и другие негативные явления жизни.
Автобиографическая повесть известного кировского писателя А. А. Филева (1915—1976) о детстве, комсомольской юности деревенского подростка, познании жизни, формировании характера в полные больших событий 20—30-е годы.
Сюжет книги составляет история любви двух молодых людей, но при этом ставятся серьезные нравственные проблемы. В частности, автор показывает, как в нашей жизни духовное начало в человеке главенствует над его эгоистическими, узко материальными интересами.
Его арестовали, судили и за участие в военной организации большевиков приговорили к восьми годам каторжных работ в Сибири. На юге России у него осталась любимая и любящая жена. В Нерчинске другая женщина заняла ее место… Рассказ впервые был опубликован в № 3 журнала «Сибирские огни» за 1922 г.
Имя Льва Георгиевича Капланова неотделимо от дела охраны природы и изучения животного мира. Этот скромный человек и замечательный ученый, почти всю свою сознательную жизнь проведший в тайге, оставил заметный след в истории зоологии прежде всего как исследователь Дальнего Востока. О том особом интересе к тигру, который владел Л. Г. Каплановым, хорошо рассказано в настоящей повести.