Грозовое лето - [31]

— И что сделали с царем? — спросил Хисматулла, приподнявшись на локте.

— Расстреляли.

— А… семья?

— Всех расстреляли! — с беспощадной твердостью сказал Григорьев. — Иного выхода не было. Колчаковцы ухватились бы за знамя белой России. Товарищ Свердлов одобрил приговор ревкома.

— Ты его видел?

— Нет, по прямому проводу разговаривал.

— А что ты делал, когда Екатеринбург заняли беляки?

— Ушел в горы с друзьями, создал партизанский отряд, воюем, и, без хвастовства, успешно воюем!

Хисматулла оживился:

— Значит, всегда и при всех обстоятельствах можно бить белых?

— Какие могут быть сомнения! — воскликнул Григорьев. — И можно и нужно бить. А жалеть врагов революции не приходится. Они-то нас не жалеют.

— Да, они нас не жалеют, — согласился Хисматулла.

20

Бибисара убежала из дома Хажисултана через несколько дней после возвращения ее благоверного из Оренбурга. Ничего досконального о местопребывании Хисматуллы она не разузнала и побаивалась, что Кулсубай рассердится и не примет ее в свой отряд. Он и рассердился, но беглянку обратно в аул не прогнал, велел зачислить медицинской сестрою.

Отряд Кулсубая числился подразделением Красной Армии, но порядки остались прежними — и партизанскими, и патриархальными. Примчался Сафуан Курбанов, наглый, с хитренькой ухмылочкой, и молниеносно подружился с Кулсубаем. Бибисара не раз слышала, как ворчали джигиты, обижались, что командир отшатнулся от комиссара Уметбаева; муллы Мазгара к этому времени уже в отряде не было — его перевели на Туркестанский фронт. На Бибисару Сафуан бесстыже пялил узенькие глаза и при этом молодцевато крутил усы. А однажды, когда она дежурила в лазарете, заглянул туда и шепнул:

— Заходи вечерком ко мне, угощу чаем с медом.

— Знаю я ваши чаи! — отрезала Бибисара.

— Ты чего выламываешься? — рассвирепел Сафуан. — Кто не знает, что Хажисултан-бай слизал всю твою шестнадцатилетнюю сладость, а остались одни объедки!

Он бухнул дверью и ушел, а Бибисара уткнулась в подушку и разрыдалась. Не ждала она, что в Красной Армии могут так унизить, так оскорбить женщину. Как стерпеть такое поношение? И в доме Хажисултана-бая к ней все относились с пренебрежением. Эх, Загит, Загит, где ты? Если б ты знал, как тяжело Бибисаре!.. Она и в отряд Кулсубая-агая ушла, чтобы поскорее с тобою свидеться. Гульямал ищет своего Хисматуллу, а Бибисара — своего Загита.

Через несколько дней Бибисара столкнулась на улице аула, где стоял отряд, с Сафуаном, и сердце ее от испуга дрогнуло, но она сделала вид, что не заметила его, отвернулась, прибавила шагу.

— Подожди, голубушка, — окликнул ее Сафуан ласковым голоском, — мне нужно что-то тебе сказать.

Пришлось остановиться.

— Говори.

— Прошу прощения за те грубые и глупые слова. Виноват! Не сердись! — От Сафуана несло самогоном.

— Да я и не слушала, чего ты бормотал!

«Чего он привязался, наглец? Неужели не видит, что я его презираю?»

— Я к тебе, милая, с добром… Я так одинок! Хочу дружить с тобою. Душа полна горя. Места не нахожу. Как услышал, что Талхи и Газали Аллаяров похитили столько золота, чуть не рехнулся.

— Их поймали? — испугалась Бибисара.

— Поймали, тю!.. Если б поймали, меня здесь не было бы! В том-то и беда, что не поймали. И проклятого Хисматуллу не поймали!.. А золото где? Башкирское правительство очутилось в Оренбурге без гроша!..

«Значит, ты перешел к красным для того, чтобы разведать, где Хисматулла, его джигиты и золото…» — догадалась Бибисара.

— Не убегай, пойми, не могу жить без тебя, — шептал Сафуан, прижимая Бибисару к забору, обжигая ее лицо крепчайшим спиртным духом. — Я порядочный мужчина, имею некоторый достаток! Только бы золото отыскать — получу солидную награду!..

— Извини, агай, мне пора в лазарет!

— Подожди-и-и-и!.. Согласен тебя, гордячку, и в жены взять! По закону, как положено!..

Бибисара вырывалась, бормотала:

— Агай, за тебя любая девушка пойдет, отпусти, ради аллаха, к лицу ли тебе сватать бывшую жену Хажисултана?..

— Пойдем ко мне, ляжем!.. Командир и комиссар в штабе бригады.

Он толкнул Бибисару в калитку, в темный пустой двор.

— Спасите-е-е!.. Помо… — завопила Бибисара, и шершавая, в махорочных крошках, рука Сафуана плотно зажала ей рот.

На улице мерно затопали копыта конного патруля.

Бибисара извернулась, наклонила голову и истошно закричала:

— Спасите! Спасите!..

В калитку вломились джигиты, и Сафуан, сильным толчком отбросив Бибисару, побежал на огород, но проворные парни его тут же догнали, скрутили руки, вывели на улицу.

— Не имеете права задерживать! — взвизгнул Сафуан. — Я уполномоченный правительства! Предупреждаю об ответственности!

— Ты чего пристаешь к нашей сестре? — с угрозой спросил высокий джигит в бараньей папахе.

— Она меня заманивала… Она сама пригласила…

В это время из переулка выехали возвращавшиеся из штаба бригады Кулсубай и комиссар Уметбаев.

— Что тут произошло? Почему вы арестовали Сафуана Курбанова? — строго спросил командир.

— Агай, он нашу сестру во двор затолкал, хотел сначальничать, — доложил старший караульный.

— Проводите сестру до лазарета, — распорядился Кулсубай, посмотрел на комиссара, вздохнул: дескать, взяли женщину в отряд, вот и началось. — Пойдем с нами в штаб, — сказал он Сафуану.