Гроза над Элладой - [14]

Братья были другого мнения, но держали его при себе. Они встали при входе в главный зал дома матери и сестры. Азалия Норит — мать шестерых детей и верная жена знаменитого бойца — поочерёдно обняла сыновей, расплакавшись в объятьях Леона. На Кана её лирических чувств осталось лишь самую малость, и это больно царапнуло его справедливую душу. Но тут ему на шею бросилась в голос зарыдавшая Виса, и сердце его растаяло от чистой сестринской любви.

— Приди в себя, глупая девчонка! — приказал отец. — Ему завтра с атлантами резаться, а ты ему весь хитон промочила. Ещё простудится, пожалуй!

— Не плачь, сестрёнка, — подал голос и Кан. — Да мы через неделю домой вернёмся. Мы ж Нориты, война — наша мать родная, что нам сделается?!

— На сердце тяжело, — будто в бреду, прошептала девочка, отстраняясь и глядя в лицо брата долгим запоминающим взором. — Вернись живым, братик, очень тебя прошу! Вернись живым!

Присутствующие были смущены состоянием девочки, в Допотопные времена таким словам придавали огромное значение.

— Да что ты его к смерти-то приговариваешь?! — выкрикнул Торит. — Пожелай нам удачи, сестрица! Пожелай нам удачи!

— Удачи тебе, братик! — улыбнулась сквозь слёзы Виса — записная вертихвостка и похитительница юношеских сердец. — Удачи, воины! Возвращайтесь с победой, и не сердитесь на свою глупую Вису.

Воины надели плащи и разобрали снаряжение. Окинув взглядом добрый отцовский дом, они вслед за Тенцием вышли на улицу. Улица была заполнена вооружёнными людьми — здесь жили кузнецы и оружейники, состоятельные горожане, традиционно служившие тяжёлыми пехотинцами — гоплитами. Соседи уважительно приветствовали этот маленький, но грозный отряд. Тенций шёл, сияя от гордости, словно его озолотили.

Центральная городская площадь Афин — агора — в Допотопные времена имела совершенно иной вид, нежели в античное время (да и сам город был гораздо крупней). Огромное пространство было огорожено крепостной стеной, храм Афины располагался в северной части площади, с одной стороны к нему примыкало здание гимнасия со спортивным двором, а с другой — дворец царя Эгея, на парадном крыльце которого обычно вершилось правосудие, со скотным двором. Всё остальное пространство занимал рынок.

Сегодня на месте рынка и пространства для спортивных упражнений молодёжи, отблёскивая на солнце оружием и доспехами, копошилась гигантская толпа вооружённых людей. Эта толпа и представляла собой победоносную афинскую армию, пятнадцатью годами ранее разгромившую коалицию государств центральной и северной Эллады.

Тенций и два его друга Изолий и Адамант были героями той войны — отправленные сотником Априксом навстречу обозу с продовольствием, посланному к их тысяче стратегом Якхиксом, молодые тогда оружейники были атакованы четырьмя сотнями фивян, и в ожесточённой схватке положили практически всех. Возницы обоза разогнали оставшуюся дюжину беотийцев и доставили израненных исполинов к врачу. Троица не только выжила, она поправилась и приняла активное участие в ночной битве, в которой тысяча афинских ремесленников под командой этера Ритатуя Брети в пух и прах разнесла четырёхтысячный отряд локрийцев и гнала его до самых границ Локриды.

Этим подвиги афинских умельцев не закончились. Управившись с отдельным подразделением локрийской армии, Ритатуй присоединил к своему отряду рассеянные толпы разбитых афинских отрядов на границе с Беотией, и вместе с ними ударил на этолийцев, обратив в бегство их авангард. Пока этолийское войско сплачивалось и смыкало ряды, афиняне заняли вершину довольно крутого холма и успешно отбивались на ней до ночи. А ночью тихонечко убрались восвояси, прихватив вражеский обоз и половину конского табуна.

Эгей, с изумлением узнав об успехах ремесленников, передал бразды правления войском молодому полководцу, и не прогадал. Ритатуй двинул армию на Фивы, но когда обрадованный этим басилевс Мелас выступил навстречу, афинская конница атаковала именно ту часть колонны, в которой имел несчастье передвигаться владыка вражеского войска. Басилевс дрогнул и обратился в бегство, войско последовало его примеру. Афиняне отрезали почти половину армии, частично её уничтожили, частично взяли в плен. Вечером того же дня конница появилась у ворот Фив, и деморализованный Мелас не просто подписал мирный договор, а выделил около десяти тысяч пехотинцев для похода на Этолию.

Этолийская армия после изнурительного перехода на соединение с беотийцами начала готовиться к ночлегу, воины разжигали костры, снимали доспехи, складывали оружие… И когда совсем было, расслабились, с ужасом обнаружили, что на их лагерь сомкнутым строем надвигаются афиняне и союзники-беотийцы, поджидавшие этолийцев буквально в пяти стадиях. Сопротивления практически не было — половина воинов Этолии кинулась бежать, а вторая половина запросила пощады.

Особый ужас афинская армия внушила своим врагам в эту войну тем, что, казалось, она всегда прячется там, где её не ждут, и прекрасно знает, где находится и что собирается делать её противник. По вражеским станам гуляли жуткие слухи о пророке Ритатуе, который, погружаясь в транс, общается с богами Олимпа и Аида, узнавая пути, численность и планы врагов. Локрида сдалась, не пытаясь в одиночку противостоять афинянам с их гениальным Ритатуем и бывшими союзниками.