Эфирное возмущение, вызванное им, достигло максимума и вот-вот должно было прорваться наружу.
— Я никогда не использовал это заклинание, ибо оно может убить и вызвавшего его. Это не атакующее плетение, это казнь. Последний раз оно применялось лет двести назад покойным императором Алексеем Вторым. А теперь вновь пришло время явить его миру. Итак, позволь познакомить тебя с «Русской Зимой»! — проорал он, выпуская эфир.
Тут же взвыла сирена, и арену накрыл прозрачный многослойный эфирный щит.
А с неба внутри щита стали падать… снежинки??? Это что, он Новый Год тут решил устроить? И это опасное заклинание?! Наверное, да, иначе с чего бы так орать тревожной сирене?
Одна из снежинок упала на мою подставленную руку… Ох, твою же мать!!! Палец моментально покрылся льдом, и дикая боль прострелила всю кисть! Так, срочно перегоняю эфир в поврежденный палец и вижу, как тает ледяная корка. Но, сука, медленно, с неохотой! Щит, многослойный щит!!! Что-о-о?! Да им похер на щит! Узорные, внешне безобидные снежинки, празднично посверкивая, проходят сквозь него, не замечая, будто его и нет!.. Вот ещё одна упала на плечо, затем еще… И боль охватила уже все тело, затуманивая голову. Разгоняю эфир по всему организму и поднимаю ветер, надеясь сдуть этот снегопад-убийцу к чертовой матери. Но нет, им и ветер нипочем! Продолжают себе медленно кружится в смертельном танце. И их становится больше! Слышу надрывный крик Меньшикова. Вот это легкие! Это ж надо так орать от боли. Ну чего, поори. Я тебе по-любому не дам сдохнуть. Ща чо нить придумаю, а потом и тобой займусь…
Так, антагонист холоду у нас пламя. Вспыхиваю, как пионерский костер. Эффект не радует. Снежинки проходят сквозь пламя, гася его, но уже немного ослабленные. Значит, больше жара. Огня, больше огня! Окутываюсь щитом из истинного пламени. Так, теперь норм, снежинки до меня не достают. Но эфир я начинаю качать со страшной скоростью. Скоро он в округе просто закончится, и мне придется перейти на внутренний резерв. Арена не пропускает лишний эфир внутрь. Это для того, чтобы ничего убойного на ней нельзя было сотворить.
Блять, да когда же они закончатся?! Кидаюсь к почти заледеневшему Меньшикову. Он жив, но тело превратилось в ледяную статую. Кидаю в него целительный эфир, параллельно отрезая его от источника, что и так был уже почти пуст.
Да-а-а, получилось!!! Снежинки исчезли, как будто их и не было. Лед стал стремительно таять, оставляя после себя побледневшую кожу. Он жив, и даже в сознании, но пошевелиться не может.
— Что ж, это была хорошая попытка, — искренне признаю я, — и с кем-то другим, возможно, и сработала бы. Но не со мной. А теперь — моя очередь!
Резким рывком взлетаю вверх. Знаю, что на меня сейчас устремлены сотни глаз. И наших, и заморских. Значит, пришла пора показать силу истинных воев Руси! И пусть трепещут враги от увиденного! И пусть зажгутся сердца от проснувшейся памяти предков!
— Ты не хотел битвы, — загремел мой голос на всю арену. Поднялся ветер, из почерневшего неба стали бить беспощадные молнии. — Ты хотел казни? Что ж, я исполню твою последнюю волю.
И над ареной полились слова древней, как сам мир, молитвы, что произносили наши предки, желая люто покарать предателя своей крови:
— О ты, Стрибог, бог ветра, разрушитель злых умыслов,
К тебе взываю!!!
И ты, Мудрый Велес, что ведает Правду,
Откликнись на мой зов!
Перун, небесный покровитель воинов,
Приди на казнь предателя!!!
Дайте СИЛУ мне покарать изменщика!
Дайте мне СЛОВО, что выжжет его черное сердце.
Дайте мне ВЕРУ, в праве на казнь.
Да свершится Воля Ваша!
И да буду я Вашим карающим мечом.
Пусть ВсеВидящий Род, ПраРодитель всего сущего, освятит меня на деяние это.
Слава вам, Боги земли Русской. Да свершится сказанное!!!
Ветер, что своей первозданной мощью уже напоминал ураган, бесновался внутри купола, грозя снести все, до чего не дотронется, но Меньшиков сидел на земле, и его как будто не касалось буйство воздушной стихии.
Внезапно мои глаза засветились ярким белым светом, и от меня вниз ударили золотые нити эфира, что впились в тело графа и подняли его вверх. После чего они стали расползаться внутри него, выжигая каналы.
Отчаянный крик, полный невыносимой боли, разорвал внезапно наступившую на арене тишину, пока мой эфир выжигал его суть мага. Распространяясь по всему телу, он захватывал все его части, пока не добрался до центра хара. Наконец, его источник стал меркнуть, пожираемый моим светом. Ещё секунда — и нити эфира, что светятся расплавленным золотом, покидают его тело, растворяясь в воздухе, как бы омыв на прощанье его тело, с ходу восстанавливая обмороженную кожу.
Медленно опускаемся с ним на землю. Я устал — и сильно. Всего слегка потряхивает. Но сейчас нельзя показывать слабость. Смотрю на Меньшикова.
Тот обессиленно лежит на земле и, не двигаясь, смотрит пустым взглядом в небо. Слов нет. Презрительно посмотрев на него, я повернулся к спешащему к нам Шереметьеву.
— Меньшикова-мага я убил, — громко произнес я. — К Меньшикову-пустому у меня претензий нет, и его дальнейшая судьба меня не интересует. Условия дуэли соблюдены. Прошу официально подтвердить это.
