Грибной дождик - [3]
— Идём отсюда! Куда глаза глядят! Она говорит:
— Слушай, может быть, ты хочешь покататься на колесе обозрения? Его открыли всего два дня назад.
— Пусть на колесе,—сказал я. — Только уйдём отсюда поскорее, и домой мне нельзя!
Ох, ну и замечательное же было это колесо! Огромное!
Когда наша с девочкой кабинка поднималась наверх, всё-всё было видно вокруг. Я прямо обомлел. Я даже и про девочку позабыл, про собаку, хотя они сидели со мной рядом, на одной скамейке. Просто удивительно! Всё кругом видно.
Вон мостик через пруд. А вон лебеди, лебеди плавают!
Вон спортплощадка, вон ящик с песком для малявок и лошади-качалки.
Да вон же стеклянный домик с пирожками и кофе! Воробьёв, правда, не видно, а старушка, у которой рыбки жили, стоит, пьёт кофе.
Вон трамвай ползёт, малюсенький, а вон там, за углом, мой детсад «Ручеёк», только его не видно.
А там-то, там-то что?
Нева! Нева видна вдалеке! И белые пароходики плывут.
А вон папин завод с трубой, честное слово!
Смотрите-ка, лошадь стоит у магазина.
А вон вдалеке белый домик-библиотека с колоннами, где меня запутала шахматная муха. А там, рядом, я грибы собирал.
А вон дом, где прачечная.
Ух ты, а вон и мой дом! Ну конечно! Огромный, весь розовый, со стеклянной башенкой наверху. Мой дом видно! Где я живу!
Ох, как худо мне вдруг стало. Что я наделал?! А мама?! Что там с мамой?! Сил моих больше не было терпеть.
Зазвенел колокольчик, колесо остановилось, я выпрыгнул из кабинки, девочка с собакой — за мной, я быстро открыл свой чемодан, отдал девочке два гриба: один — ей, другой — её собаке, она сделала большие глаза, но и ничего не стал ей рассказывать, а только спросил:
— Как тебя зовут? Я бегу. Привет! Мне надо, понимаешь?
— Запомни, меня зовут Ирина Николаевна. А тебя?
— А меня — Алёша! — крикнул я, уже убегая.
Я вылетел из парка и прямо весь затрясся от обиды: я так торопился, а ведь я обещал маме переходить через дорогу, только помогая какой-нибудь старушке, и теперь надо было её ждать.
Вдруг кто-то схватил меня за руку, я оглянулся — старушка!
— Быстрее!—крикнула она и потащила меня через дорогу.
— Кто вы такая?!—крикнул я сам.
Она наклонилась ко мне, сняла очки, потом снова их надела...
— Не тот,—сказала она. — Не тот мальчик. А где мой? Мой где?
Но я уже мчался к нашему дому.
Мама стояла бледная возле парадной.
— Пошли, мама, — сказал я и всхлипнул.
* * *
Дома я открыл чемодан, показал грибы и всё рассказал ей.
— Мой ребёнок растёт не как у всех. А тут ещё уборки выше головы, — сказала она, отвернулась и до самого вечера со мной не разговаривала.
Вечером приехал папа. На дне его большой корзины перекатывалось несколько грибков. Он сразу сел читать газету.
— Твой сын набрал чемодан подберёзовиков в нашем парке,—сказала мама и щёлкнула меня по носу, и только тогда мне стало легче и я рассмеялся. Тут же они велели мне идти спать, я пошёл, лёг и долго лежал, не гася свет и слушая, как папа с мамой о чём-то спорят. Потом папа пришёл ко мне. сел рядом со мной на кровать и сказал:
— Ты не покажешь мне завтра это место в парке, где растут подберёзовики?
— Ладно,—сказал я. — И ещё я тебя познакомлю с девочкой, Ириной Николаевной. У неё собака — ужас, длиной — как антенна у нашего телевизора.
И ещё покатаемся на колесе обозрения. Ты не против?
— Не против,—сказал он. — Спи.—И ушёл, погасив свет.
А я ещё долго лежал в темноте, думая обо всём, что произошло со мной в этот день, потом вдруг вспомнил про пирожки у себя в кармане, встал в темноте, достал один, снова лёг, откусил кусочек, пожевал немного и так и уснул с пирожком в руке.
