Грибная пора - [4]
— Возьми, моя красавица. Посмотри, какое красивое! — сказал мужчина в соломенной шляпе и протянул Кате яйцо. Она подставила под яйцо обе ладони, поднесла его близко к лицу, зачем-то понюхала и потёрлась о него носом. Яйцо пахло чистотой. Оно было таким большим, гладким и тяжёлым, что расстаться с ним не было никакой возможности.
— Лебединое! — напомнил мужчина.
— Мама, купи! — взмолилась Катя.
— На что оно тебе?
— Возьмите, гражданка. Недорого прошу! — Мужчина говорил эти слова маме, а сам внимательно смотрел на Катю, будто околдовывал её.
— Нет, не нужно нам яйцо, — решительно сказала мама. — Катя, отдай его дяде.
— Не дам! — выдохнула Катя, не выпуская из рук яйцо, которое светилось ровным ясно-белым покоем.
— Ты что же это, антихрист! Ещё гнездо лебединое разорил, а теперь дитя травишь, — осудил продавца дедушка.
— Ей-богу, не зорил, — оправдывался продавец. — Сам вчера за него рубль выложил. Приглянулось тоже, да жена из дому с яйцом погнала. Неси, говорит, куда знаешь… А я свои и прошу, мне больше не надо.
— Мамочка! Дедушка! Папочка! — просила Катя. — Купите мне это яичко! Ничего мне больше не надо!
— Ну ладно! — сердито сказала мама. Она порылась в кошельке и заплатила мужчине рубль.
Всю обратную дорогу девочка гладила яйцо, глядела на него и счастливо улыбалась. Мотоцикл быстро мчался по накатанному просёлку. За рулём сидел папа. Дедушка — сзади, мама в люльке держала на коленях Катю.
Бабушка оставалась дома. Узнав про яйцо, всплеснула руками:
— Это ещё зачем?
— А затем, что Катерину больше на базар не возьмём, — проворчал папа.
Всей семьёй думали, что делать дальше с приобретением. Тут и надумали: бабушка положит его под гусиху, которая парила свои яйца в пе́стере под лавкой.
— Ладно бы, если яйцо не застужено. Тогда хоть не зря рубль заплатили, — сказала бабушка. — А лебедя мы потом на волю отпустим.
Катю уговаривать не пришлось. Ей самой сильно захотелось, чтобы из яйца вышел маленький лебедёнок.
Каждое утро Катя просыпалась с одним вопросом:
— Ещё не выпарился?
За день несколько раз прибегала спросить у бабушки. Вечером, ложась спать, всех предупреждала:
— Если вдруг выпарится, разбудите меня.
Через две недели, рассматривая яйцо на свет, бабушка сказала:
— Кажется, запарено!
— Как это, бабушка, запарено? — спросила Катя.
— А так! В каждом здоровом яйце есть маленький зародышек. Стоит такое яйцо поместить в тепло, зародышек начнёт расти, пока не вырастет в птенца. Потом, когда птенцу станет тесно в яйце, он разломает скорлупу и вылезет на свет.
Однажды утром бабушка разбудила Катю, поцеловала в обе щеки, взяла на руки и поднесла к шестку, где в большом сите попискивало серое существо. Увидав Катю и бабушку, оно поднялось, покачалось на лапках, неуклюже прошлёпало к краю сита, вытянуло шейку и отчаянно запищало.
— Вот он, твой лебедёночек! Первым вышел!
Катя засветилась от счастья:
— Бабушка, а можно мне с ним поиграть?
— Зачем? Он ещё маленький, слабенький… Лебедь — не игрушка, внученька. Он — птица важная. Вырастет большим и белым.
— Как белое яйцо?
— Как снег!
Всё же бабушка дала на минутку подержать лебедёнка в руках, потом снова посадила в сито на тёплый шесток.
Через два дня в этом сите запопискивали одиннадцать маленьких гусят.
Гусиный папа услышал их сквозь стены. Он бегал и кричал во дворе, махал крыльями, залетал на завалинку и пытался заглянуть в окно. Когда гусята обсохли и немного окрепли, бабушка выпустила их к гусихе на пол и впустила в комнату гуся. Увидев выводок, гусь победно закричал: «Га-га!!!»
Затем гусь подбежал к гусихе, стал благодарить её за гусят. Он, раскланиваясь, поднимал голову, дотрагивался клювом до её перьев, непрерывно лопотал на своём языке. Усталая и тоже счастливая, гусиха отвечала ему. Наговорившись с гусихой, гусь осмотрел потомство. На лебедёнке задержал взгляд дольше, посмотрел на него с одного бока, посмотрел с другого, признал за своего, ласково загоготал и стал делать странные вещи. Он подпрыгнул, не сказать чтобы очень ловко, присел, снова подпрыгнул, зашлёпал по полу красными лапами.
Бабушка сидела в углу и держала внучку на коленях.
— Бабушка, это он чего? — прошептала Катя.
— Пляшет.
— Разве гуси пляшут?
— Ещё как!
Гусь действительно плясал. Куда девалась вся его неуклюжесть. Он так пришлёпывал лапами по половицам, так ладно приседал, так высоко и важно вытягивал шею и крылья, так легко поворачивался, что у Кати захватило дыхание.
С этих пор Катя сделалась настоящей гусиной пастушкой. Первый раз проводить гусей на болото помогла бабушка. Катя махала хворостиной и прикрикивала на шипевшего гуся. Катин надзор был просто необходим: гусята и лебедёнок могли свалиться в яму или заблудиться в конопле и крапиве, где их караулили кошки.
Неуклюжие на земле, гусята проявляли прыть и резвость в воде, и Катя переставала за них бояться. Она спокойно ходила по берегу, отыскивала и ела листья щавеля.
Лебедёнок мало чем отличался от гусят. Он был немного крупнее и подвижнее. Всё же, угощая гусят хлебом, Катя ему первому протягивала ладонь с крошками, с ним первым заговаривала о житье-бытье, о здоровье и настроении.
