Гретхен - [140]

– А ты долго там собираешься пробыть? – спросила Гретхен.

– Может, год, может, вечность, посмотрим! – ответила Икси.

У Гретхен в горле появился комок и засосало под ложечкой. Перспектива лишиться «сестренки» Икси выглядела неутешительной. Это все равно как у тебя на глазах исчезает заветный остров, на котором ты привык спасаться от неприятностей. Гретхен как-то вдруг осознала, что именно Икси ее лучшая подруга, а вовсе не Габриэла. Конечно, Гретхен проводила с Габриэлой гораздо больше времени, и знакомы они были гораздо дольше, и чаще обсуждали друг с другом превратности жизни с ее бесконечными подлостями и редкими радостями. Но если бы Габриэла сейчас сообщила Гретхен, что собирается переселиться в Англию, у Гретхен не было бы комка в горле и под ложечкой не сосало бы. Она пожелала бы ей от всего сердца удачи, и на этом дело и кончилось бы.

– Я буду писать тебе раз в неделю, сестренка! – сказала Икси. – А если я там совсем осяду, ты будешь в гости приезжать.

Гретхен кивнула.

Со стороны большого стола раздался чей-то зычный голос:

– Еще одну бутылку!

Но Икси проигнорировала заказ.

– Я больше никому, кроме тебя, не говорила о своих планах! – сказала она. – Ты тоже никому не говори, сестренка! Не имею ни малейшего желания обсуждать с этими зомби свою жизнь.

Посетитель продолжал требовать добавки. Икси достала из холодильника бутылку.

– Скоро я избавлюсь от необходимости видеть этих придурков! Вот счастье-то! – сказала она.

– Только не забудь выбить из них долги, прежде чем уволишься! – сказала Гретхен.

Икси покачала головой.

– С этих ничего не получишь, как с козла молока! – сказала она, поставила бутылку на поднос и отправилась к большому столу.

Гретхен осталась у стойки поджидать Икси. Но, увидев, что Икси зацепилась языком с Габриэлой, решила уйти.

– Эй, старушка, ты куда? Посиди еще! – услышала она у себя за спиной голос Габриэлы.

Гретхен сделала вид, что не услышала приглашения. На душе у нее было муторно и грустно, хотелось побыть одной. Она шла по улицам, не разбирая дороги. В какой-то момент она подумала, не заглянуть ли на Гшвандтергассе, но потом решила, что лучше не надо. Глупо надеяться, что именно сегодня Хинцель вернулся домой. А даже если и вернулся – Гретхен оставила ему на подушке письмо! И если он, прочитав ее послание, не счел нужным объявиться, то о чем тут вообще говорить? Гретхен направилась в сторону центра. Магазины – прекрасное место, чтобы отвлечься от всех переживаний, решила она. К тому же ей все равно нужно купить новые босоножки и купальник. Гретхен обозрела множество витрин с купальниками и босоножками, но заходить внутрь магазинов побоялась. Она совсем отвыкла от сольных походов. В последние годы она все вещи покупала себе только вместе с Хинцелем. Хинцель был экспертом по части ее нарядов и всегда твердо знал, что Гретхен нужно выбрать.

Устав от бессмысленного созерцания витрин, Гретхен зашла с расстройства в кафе-мороженое и съела огромную порцию из нескольких шариков, выбрав себе шоколадное, малиновое и ромово-сливочное мороженое. От подобного угощения в животе поднялась настоящая буря: голодный желудок яростно протестовал против такого издевательства над собой, недовольный тем, что за весь день ничего не получил, кроме горького кофе и ледяной сладкой каши.

Гретхен срочно понадобилось в туалет! В крошечном кафе туалета не было. Гретхен быстро расплатилась и выскочила на улицу в надежде найти поблизости общественное заведение. Она вспомнила, что общественный туалет есть чуть подальше, через несколько улиц. Втянув живот, она рванула туда. Но там на дверях болталась табличка: «Временно закрыто». Гретхен впала в панику. Ее так крутило, что она уже не знала, как сдержаться, – еще немного, и будет поздно!

Пот выступил у Гретхен на лбу. Хоть бы нашлось какое-нибудь кафе! Или госучреждение. В госучреждениях ведь всегда имеются туалеты общего пользования. Или просто зайти в какой-нибудь магазин и попросить воспользоваться удобствами? Вроде как это допускается! Но как-то стыдно проситься… Хотя стыднее будет, если она сейчас оконфузится прямо в центре города! Гретхен не нашла ни кафе, ни госучреждения. Она лихорадочно думала, куда же ей податься – в ювелирную лавку, в парикмахерскую, в ателье или в магазин кожаных изделий. Ни то, ни другое, ни третье не годилось! Если бы там хотя бы не было клиентов! Но в каждом из них кто-нибудь да топтался! К тому же в животе у Гретхен уже так бурлило, что она не была уверена, дотерпит ли вообще, – пока дойдешь, пока спросишь разрешения, пока добежишь до туалета… Гретхен уже готова была сдаться и мужественно смириться с печальным исходом дела, как тут в ее воспаленном сознании мелькнула спасительная мысль: как же она забыла! Ведь тут совсем рядом мамина работа! Гретхен вспомнила Хинцеля: «Нужда – хороший советчик! В последнюю минуту всегда находится выход!» – часто говорил он. Золотые слова! Гретхен живо представила себе вестибюль у мамы на работе и четыре двери с табличками «WC». Эта чудесная картина помогла ей на какое-то время обуздать разбуянившийся кишечник. Гретхен помчалась со всех ног: ей нужно было пробежать квартал, свернуть за угол, еще квартал – и она у цели! Взбегая по лестнице социальной службы, где работала мама, Гретхен на ходу расстегнула пуговицу на поясе джинсов и молнию – и вот она уже плюхнулась на унитаз! Какое облегчение! Она просидела в туалете дольше, чем было нужно, приходя в себя от этого приключения. Дождавшись, когда на лбу не останется ни капельки пота, она вышла как заново рожденная в вестибюль и отправилась наверх – навестить маму. Мамы в ее кабинете не оказалось. Но ее сумка была тут, и рабочий календарь лежал на столе, и полная чашка кофе стояла рядом. Значит, мама еще не ушла домой. В соседнем кабинете, соединявшемся с маминым смежной дверью, обычно сидела Мари-Луиза. Дверь была открыта. Гретхен заглянула к Мари-Луизе. Но и там было пусто. Гретхен уселась за мамин письменный стол и бросила взгляд на рабочий календарь. В три часа – Шобер, было отмечено там. Часы показывали без десяти три. Через десять минут, стало быть, должен появиться Шобер. Мама о нем рассказывала. Ему было двадцать пять лет, девять из которых он провел в тюрьме. Теперь мама пыталась помочь ему не угодить туда снова. Без особых шансов на успех, как она считала. Гретхен постаралась представить себе, как мама разговаривает с этим Шобером, и не смогла. Дома мама не очень-то распространялась о своей работе, потому что любой разговор на эту тему заканчивался ссорой с папой. Папе были «глубоко отвратительны» все эти люди, с которыми возилась мама. Папины суждения о маминых подопечных доводили маму до белого каления. Он, например, мог сказать: «Кто один раз побывал в тюрьме, того уже ничем не исправишь!», или: «Вас послушать, так сами жертвы во всем виноваты, а преступники ни при чем!», или: «Что ты вечно мне о каких-то там „обстоятельствах“ рассказываешь? В нашем обществе никого не заставляют становиться преступником!»