Гренландский кит - [4]
Я остался, мне было неуютно, но приходилось терпеть эту драму. Обессиленный, поникший от страха Пряхин стоял на руле, выполняя команды гарпунера. Обезволенный неожиданностью капитан казалось, впал в беспамятство и страх, потерял на миг духовные силы уверенного в себе моряка. Я знал, что он плавал с 17-ти лет, ходил капитаном на старом, паровом норвежском китобойце, а на новом дизельном вышел впервые. Мне нравилось, как Сереев командовал при подходах к китобазе, при передаче китов, ошибки свои не перекладывал на меня, а дельно советовал:
— При швартовке к китобазе, если заметите, что моя команда запоздала или неверна — не выполняйте — делайте как надо — сами знаете, как нос судна водит на волне, и я могу ошибиться, а вам виднее. Мою ошибку исправить можете только вы.
Это был дельный совет опытного моряка. В ночное время при швартовках на мостике с капитаном оставался только вахтенный помощник — командует капитан, но швартуются вдвоем.
Он был не намного старше меня, молод и честен, и хотел быть надежным человеком. Как он неожиданно поник, словно выбросил свое судно на скалы. Мне казалось ему стало физически плохо. Та счастливая жизнь, которой он думал жить, казалось пропала навек.
4
Прошли минуты, а кит смог вытянуть из корзины в трюме почти пол километра линя, затем ушел на глубину и повис на этом лине вертикально под полубаком. Капрон вибрировал, от этого носовой рол звенел в обойме, иногда скрипел.
— Вира! — командовал Верныдуб, с тревогой поглядывая на мостик и на капитана, словно мысленно переговариваясь с ним.
Линь ослабел, стармех быстро подбирал его левой лебедкой. Помощник гарпунера перезаряжал пушку. Он выставил из пирамиды на баке новый гарпун и, поднеся, с плеча, как бревно, вставил в носовую часть ствола, затем сноровисто навинтил гранату, после этого выхватил из ниши справа от пушки капроновый линь, форлепер, и подсоединил к гарпуну, вставил новый заряд. Пушка была готова.
Но кит не всплывал.
— Оборвался и утонул, — сказал Пряхин, оглядываясь.
— Слева выходит, выходит! — громко кричал из бочки марсовый.
Я увидел: из светло-зеленой глубины быстро поднимается коричневая рыбина и превращается в черного великана, стремительно несущегося на пересечение нашего курса. Казалось, он готовится взлететь, по его бокам струились серебристые потоки воздуха, а его черная спина лоснилась радужными точками.
Кит вынырнул метрах в десяти по носу, не вынырнул, а раздвинул своим широким телом океан, виден он был весь, кроме хвостовой части. Этот кит не имеет финна, и мне было трудно определять его длину. Он начал глубоко и часто делать выдохи — вдохи, потом неожиданно завертелся веретеном, глупец, наматывал на себя линь, пытаясь освободиться от пута.
— Какой азарт, какая красота, — сказал я. Поднимая над головой руки я оглядывался, хотелось поделиться радостью…
Капитан свирепо взглянул на меня, мотонул головой, сплюнув, вскрикнул и убежал с мостика.
— Надо брать его на 2-й линь! — кричал от лебедки стармех.
Без подсказок гарпунер сам видел широкий бок гренландского кита и прицельно выстрелил.
Кит взъярился и уже на двух линях, как в упряжке, рванулся вперед. От его рывков китобоец несколько раз клюнул носом так, что зазвенели блоки такелажа. Имей он разумную свирепость в своих действиях, ох и натворил бы нам бед. Свистели лини, звенели блоки, стопятитонные амортизаторы гасили рывки великана, стонала от радостного восторга команда, но метаясь, как танцуя, не забывала готовить воздушные шланги, хвостовики, оклетневаные цепи для швартовки кита. Оголтелые кружились клювастые чайки, ударялись крыльями друг о друга, не складывая их падали на воду и снова взлетали… Их жадность вызывала отвращение…
В шубе и шапке капитан вышел на правое крыло мостика, не вмешивался в охоту, но краем глаза видел, как далеко ушел вперед кит, видел тугие всплески линей над водой и не желая радоваться удивлялся грозным габаритам великана. Мне казалось, он рад был бы не видеть этого кита, не слышать восторга моряков. «Ненасытные жадные люди, — капитан, казалось, с обидой думал о своей команде, которую вчера так любил, — они заняты собой, получат свое, даже премиальные, а меня оштрафуют, а то и снимут. Ишь ты, подсчитали, уже орет Южин: — «Почти десять тысяч свиней прихватили на линь!» — Что будет со мной? — бормотал Сереев.
Как я доложу капитан-дублеру? Что скажет ОН? — мне казалось, от обиды за себя Серееву, как ребенку хотелось заплакать. «Домой бы, упасть бы на кровать… голову под подушку и подумать, решить что-то важное…» Он знал, что надо решать, но чувства мешали ему мыслить и сказать себе верные слова о том, ЧТО произошло.… Казалось не шуба, а небо начало давить на его плечи… Ему хотелось забыться. Так думал я и переживал. Впервые в жизни я, как человек, почувствовал свою неразрывную связь с окружающим меня миром, как человек и меру своей зависимости от него. Но я ничем и никому не мог помочь. На безбрежном просторе, под высоким небом Я был безвольным наблюдателем…
5
Я спустился на палубу, склонившись в бок, вправо, выглядывал из-под высокого полубака вперед, наблюдая, как мы подбирались к уставшему киту. Кит начал конвульсировать.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Компания наша, летевшая во Францию, на Каннский кинофестиваль, была разношерстной: четыре киношника, помощник моего друга, композитор, продюсер и я со своей немой переводчицей. Зачем я тащил с собой немую переводчицу, объяснить трудно. А попала она ко мне благодаря моему таланту постоянно усложнять себе жизнь…».
Сюжеты напечатанных в этой книжке рассказов основаны на реальных фактах из жизни нашего недавнего партийно-административно–командного прошлого.Автор не ставил своей целью критиковать это прошлое задним числом или, как гласит арабская пословица: «Дергать мертвого льва за хвост», а просто на примерах этих рассказов (которые, естественно, не могли быть опубликованы в том прошлом), через юмор, сатиру, а кое–где и сарказм, еще раз показать читателю, как нами правили наши бывшие власти. Показать для того, чтобы мы еще раз поняли, что возврата к такому прошлому быть не должно, чтобы мы, во многом продолжающие оставаться зашоренными с пеленок так называемой коммунистической идеологией, еще раз оглянулись и удивились: «Неужели так было? Неужели был такой идиотизм?»Только оценив прошлое и скинув груз былых ошибок, можно правильно смотреть в будущее.
"Идя сквозь выжженные поля – не принимаешь вдохновенья, только внимая, как распускается вечерний ослинник, совершенно осознаешь, что сдвинутое солнце позволяет быть многоцветным даже там, где закон цвета еще не привит. Когда представляешь едва заметную точку, через которую возможно провести три параллели – расходишься в безумии, идя со всего мира одновременно. «Лицемер!», – вскрикнула герцогиня Саванны, щелкнув палец о палец. И вековое, тисовое дерево, вывернувшись наизнанку простреленным ртом в области бедер, слово сказало – «Ветер»…".
«На сигарету Говарду упала с носа капля мутного пота. Он посмотрел на солнце. Солнце было хорошее, висело над головой, в объектив не заглядывало. Полдень. Говард не любил пользоваться светофильтрами, но при таком солнце, как в Афганистане, без них – никуда…».
«Шестнадцать обшарпанных машин шуршали по шоссе на юг. Машины были зеленые, а дорога – серая и бетонная…».
«… – Вот, Жоржик, – сказал Балтахин. – Мы сейчас беседовали с Леной. Она говорит, что я ревнив, а я утверждаю, что не ревнив. Представьте, ее не переспоришь.– Ай-я-яй, – покачал головой Жоржик. – Как же это так, Елена Ивановна? Неужели вас не переспорить? …».