Гренландский кит - [3]

Гарпунер и старший механик вышли на площадку у гарпунной пушки и смотрели вперед на забавляющегося кита.

— Чем он занят? — спросил меня Ивин и начал чесать грудь под самым горлом, словно испытывал удушье.

Вернидуб поднял вверх правую руку и 2-й штурман начал щелкать электротелеграфом, сбрасывая обороты винта.

Гарпунер подошел к пушке и снял ее с нижнего и верхнего стопоров. Повернул ее голубой ствол из стороны в сторону. Длинная конусообразная граната на конце гарпуна грозно поднималась и опускалась в ритм океанской зыби, разрывала цельную нитку горизонта..

— Рыжий что-то задумал, неужели будет стрелять, — заволновался и дернулся Пряхин.

— Бить этих китов категорически запрещено! — вытянувшись за ветротбойник крикнул во всю глотку гарпунеру. Тот повернулся лицом к нам, странная, казалось мне, беспощадная улыбка искривила его одутловатое краснощекое лицо, словно он разгадал что-то и решил свое, и послал нас подальше. Так смотрит гончая на хозяина, зная, что он уже не в силах ее остановить.

— Выстрелит, дурак рыжий. Надо предупредить капитана — засуетился Пряхин, явно не зная, что делать.

— Не должно, Николай порядок знает, — успокаивал штурмана Ник Ник. — Но тебе решать, ты на вахте!

Пряхин был из военных матросов, кончил курсы УКК, знал твердые законы хотя и послевоенных, но суровых, уставов и нарушать их не смел.

Китобоец почти потерял инерцию и подошел к черной и длинной, как площадка каменной гряды, выступающей из воды, спине кита.

Кит поднял носовую часть туши, две темных ноздри на самом верху открылись, два тонких веселящих серебристым светом фонтана взметнулись вверх и под своей тяжестью загибали края и светлым грибом начали опадать живым цветком. «Как фонтаны в Петергофе» — подумал я.

— Приветствует нас, Кит Китович, — сказал Ивин со стоном и подвыванием.

Бак медленно проходил мимо этого красавца.

— Хоть выпрыгивай на эту скалу, — пританцовывая, стонал рулевой, дрожал обеими ногами и клацая белыми ровными зубами, как голодный пес. «Что за народ! — не мог понять я, но чувствовал, что и сам проникаюсь их чувством охотничьего азарта.

— Какой вы, китобои, кровожадный народ, — сказал я.

— Мы не кровожадные, мы добываем, что полезно! — улыбаясь, кричал матрос.

— Ну и китище! Шибани меня в бок, Данилыч, чтобы я проснулся, не верю своим глазам! — говорил второму штурману Ивин. Казалось он готов вскочить на плечи штурмана и в своих забродских, с длинными голенищами сапогах подпрыгнуть к небу.

Кит лениво взмахнул своей крылатой махалкой и его неимоверно широкая спина двинулась рядом с баком.

— Аэродромище, — взволновано кричал матрос.

Гарпунер, наклонив голову, через леера на баке смотрел вниз и что-то обсуждал с Шировым.

Вдруг Вернидуб бросился к пушке, а стармех покатился по трапу вниз к траловым лебедкам.

— Не стреляй, Александрыч, — закричал и замахал поднятыми руками Пряхин, — капитан запретил даже подходить к этим китам!!! Сдурел он что ли! — 2-й штурман нервно засопел у переговорной трубы, вызывая капитана… А стармех несся по палубе, широко расставляя ноги и раскидывая руки. Рядом с ним летел Цыган.

Все кто наблюдал, кто смотрел, как я, каждый видел и знал, что стрелять нельзя, но все думали о выстреле и ждали, когда Рыжий решится.

И он выстрелил…

Черная стрела гарпуна потянула за собой серебристый капроновый линь, гарпун мягко прошил лоснящуюся поверхность туши, не всколыхнув ее, скрылся в жире, как в трясине болота, а линь встал белой капроновой аркой между китом и баком.

В туше кита что-что-то ухнуло, из отверстия рядом с линем выходил синий дымок, затем оттуда брызнула струя крови и вспучились кровянистые пузыри.

Кит на секунду остановил движение, поджал живот опустив хвост, затем в один миг рванулся вперед и торпедой пошел под водой вперед. Следом за ним стрелой, свистя в крутящихся блоках, полетел линь. Когда стармех пытался притормозить, из под тормозных колодок лебедки, струился дым, а блок амортизатора под мачтой проседал до самого переходного мостика, начинал вытягиваться в блоке и трещал линь, моряки, пригибаясь разбежались с палубы.

— Трави линь! — командовал Верныдуб, за ним угрожающе орали все, кому не лень: «Травиии!!!»

— Что будет. О чертов дурак! — застонал 2-й помощник, не забывая дать ход вперед.

С непокрытой головой, в одной сатиновой рубахе появился заспанный капитан. Моложавое румяное лицо 28 летнего капитана кривилось зевотой, а глаза жмурились от яркого солнца.

— Что взяли на линь сегодня? — спросил капитан Сереев. Он был маленького роста, живой, но осторожный сибиряк. Вдруг на моих глазах он вырос, вытянулся в великана, — вскочив на планширь в углу мостика, неожиданно увидев на лине гренландского кита, просипел что-то сорвавшимся голосом, осел и согнулся, казалось его самого на лету загарпунили:

— Кто разрешил?! Почему не разбудили меня, Иван Данилович? — спросил он вахтенного помощника. Теперь он ничего не видел, ничего не слышал, только повторял:

— Кто разрешил? Кто за это будет отвечать?!

Мостик опустел, никто не желал участвовать в разборке. Все будто проснулись и начали искать себе работу на палубе. У всех, кого я видел, лица и движения выражали ту радость, которую испытывают счастливчики, вскочившие в тамбур отошедшего от перрона поезда. Все радовались, что кит на лине