Гренландский кит - [2]

2

— Видимо случайный кит, откуда он появился у Алеут в это время? — удивленный его размерами спросил ни к кому не обращаясь Ник Ник.

Кит, занятый своими хлопотами, кружил на одном месте и делал высокие пенные веера, словно под ним что-то взрывалось.

— Гренландский кит, — повторил стармех Широв.

— С этого года охота на них запрещена, — сказал Пряхин.

Когда мы подошли к нему еще ближе, то все ахнули, увидев, как стоя почти вертикально в воде, кит поднимал на своем точеном стебле черные широкие крылья хвоста и на треть видимым нам телом бил по воде. Вода разверзалась воронкой и взлетала кустом белопенных брызг. После этих ударов слышался гром.

В такт этим ударам раздавались охи и ахи почти одичавших от восторга китоловов. От их утробного крика мне, еще не привыкшему к охоте, стало не по себе.» Одурели люди!» — думал я.

— Буд-то лед на реке подрывают. — сказал кто-то.

— Гренландский кит, — повторил стармех, оглядываясь, словно желая убедиться, что это не сон.

— Гренландских китов бить запрещено, — в третий раз поспешно повторил вахтенный помощник, опасливо поглядывая на Вернидуба, тот не любил советчиков. Но и второй знал свои обязанности и этими словами доказывал, что он на вахте, и знает законы.

— Посмотрим, — автоматически застегивая верхнюю пуговицу овчинного полушубка, сказал гарпунер и двинулся на переходной мостик, за ним привычной тенью заторопился и старший механик Широв.

Во время охоты он всегда стоял за спиной гарпунера. Они оба, как артисты на сцене, жили такими тревогами азарта, что наблюдатели с мостика, с вант, видели все движения их натуры и всех охватывала охотничья тревога, потому что кроме гарпунера в эту работу включался вольный кит, судно, зыбкое ни на секунду не удерживающее всех в одном положении море и еще взведенная пушка, дрожащая рука пушкаря, слепящая перенапряженный глаз слеза и понятный пожирающий мужество гарпунера страх: «Вдруг промажу! Стрелять — не стрелять?!» За первые месяцы промысла я начал вникать в тонкости этой нервной работы и понял — опытный стармех часто служил уравновешивающим звеном страхов и сомнений Вернидуба при выстреле в кита.

Был случай, после которого авторитет стармеха стал незыблемым.

До этого на баке часто сидел и наш пес Цыган, черный добродушный бездельник. В охоте он разбирался, считался членом команды и был всеми любим. Когда выстрел был прицельным пес весело носился по палубе, лаял, высовывая морду в клюзы фальшборта. Если гарпунер «мазал», Цыган с укоризной, будь-то стыдя, глядел на Верныдуба и уходил к себе на место. Это злило Верныдуба, не раз хотел он поддеть пса ногой, но тот строго держал дистанцию, зная, кто на судне хозяин.

Однажды, в минуту величайшего напряжения охоты за финвалом, целясь в кита и, как часто бывало, сомневаясь, гарпунер просто сказал или спросил у Широва: «Стрелять — не стрелять!» — и ждал ответа в удобную минуту. Цыган не выдержал напряжения и гавкнул. Гарпунер был не готов, но по «команде» Цыгана пальнул, в белый свет, как в копеечку, и набросился с бранью на Широва, а затем погнался за псом. Вот после этого, на потеху команде, Цыган был лишен права почетного впередсмотрящего на баке.

— Начинается вечная драма жизни, Васильич, — обратился ко мне Ник Ник. — Напасть моя — охота! — Хуже неволи! Который год собираюсь уйти на берег. Пора, душа просится…

3

— Видимо племенной китяра! Ну и силища, — весело повторял Ник Ник, то поднимая к глазам, то опуская на грудь свой бинокль, и не выпускал его из рук… — Беги дурачек, что ты кружишься на месте. Прихлопнет тебя Рыжий, ох, прихлопнет…Такого племенника и бить грех.

— Наш законный кит, — грех упускать такого, — притопывая, твердил свое Ивин.

Электромеханик Зыбин Ник Ник. казался мне самым душевным человеком на судне, ровным в отношениях со всеми. Он почти всегда был бодр и весел, прост в обращении и очень уютный в быту. В его каюте росли кактусы, Ванька мокрый и какой-то сухопарый яркий цветок из пустыни.

А на посту, у электрощитов, он держал на дежурном столике толстую амбарную книгу, он называл ее «Черновище». Каждый мог записать «свои мысли» о каком-то «факте», о недокипяченом чае, или особо «гнусном обеде» или великолепных пельменях, которые умел делать, если хотел, повар из мордвы. Как я помню, в этой книге больше всего было записей о погоде, ломоте в костях, болях в желудке от кислых щей и масса шуточек и карикатур друг на друга, предсказаний на хороший урожай и отмены налогов на приусадебные участки…

— Это сближает людей больше чем застолье, каждый ищет душевного равновесия и ждет внимания, — говорил посмеиваясь хитрющий Ник Ник. С ним мог беседовать любой и на любую тему и по любому случаю. После разговора с Ник Ником и я казался себе умнее, чем был на самом деле.

— Ник Ник художник в душе, — говорил Ивин и всегда радовался встрече с ним.

И я радовался, наблюдая, как Ник Ник. разговаривает с людьми. Казалось, он вел беседу, внутренне зная, что думает собеседник, и как циркач перед кошкой или собакой водит игрушкой, вызывая их на забаву, казалось мне, он вынуждал товарищей говорить нужное и ему.

Экипаж нуждается в мудрецах не меньше, чем в шутниках и забавниках.