Гражданская рапсодия. Сломанные души - [68]
— Всех вместе сто сорок семь, господин полковник. Из них двадцать три раненых.
— Хорошо, начинаем движение.
В голову колонны полетела команда:
— Вперёд марш!
27
Таганрог, улица Кузнечная, январь 1918 года
Небо на севере рдело редкими звёздами, а с юга наползали новые тучи. Ветер усилился, позёмка поднялась над землёй, завертелась воронками и со злостью ударила в спины покидающих город юнкеров, как будто мстила им за что-то. С востока, пока ещё чистого от туч, просачивались в черноту первые крупицы нового дня. Толкачёв посмотрел на запад, там по-прежнему громоздился мрак.
Колонна двигалась медленно. Мерный шелест шагов смешивался со скрипом колёс и, усиленный воем ветра, стучался в двери и стены домов. В окнах замелькали огни. Где-то они гасли сразу, едва хозяева понимали причину стука, а где-то подолгу мельтешили, отражаясь в стёклах радужными бликами. Самушкин пальцем указал на одно такое окно и прошептал что-то. Толкачёв перехватил два слова: «это как». Слова прозвучали в ключе ностальгического порыва, и Толкачёв заинтересовался: что значит «это как»? О чём говорил Самушкин или что вспомнил, и как вообще могла быть построена фраза целиком?
Загадка для начитанных людей. С сестрой они, бывало, загадывали друг другу подобные. Один брал строфу известного стихотворения, называл из неё несколько слов, а другой должен был угадать произведение и автора. Это было весело. Они спорили, смеялись, негодовали. Сестра чаще всего обращалась к Пушкину, преимущественно к «Евгению Онегину», но тогда задача усложнялась, потому что надо было назвать ещё и главу. Однако эти игры всегда проходили в гостиной, у камина, за чашкой горячего глинтвейна, когда распалённые догадками мысли ни на миг не покидали их. Сейчас же, кроме ветра и снега, в голову не лезло ничего.
Колонна прошла мимо ротонды. На площадке возле парадного входа было пусто, только ветер шевелил на мраморных ступенях обрывки афиш. Справа возник торжественно-уснувший городской сад, слева вырос из темноты памятник Петру. Впрочем, какая там темнота; она вроде бы ещё была, но уже становилась понятием относительным, ибо от Безсергеновки к Таганрогу протянулась полоса света, как длань, дарующая надежду, да и воздух стал чище и прозрачнее. Толкачёв зевнул. Раньше надо было выходить. Или позже, чтоб не тыкаться в чужие спины и не спотыкаться о ледяные наросты на дороге.
Впереди раздался выстрел. Колонна вздрогнула и замерла, по рядам юнкеров прокатился вздох. Самушкин запрыгнул на телегу, вытянулся. Толкачёв нервически оглянулся. Из ротонды, только что пустой и равнодушной, выскакивали вооружённые люди. Немного, человек десять-пятнадцать. Они быстро перебежали улицу и скрылись в палисаднике.
— Господин штабс-капитан, — Самушкин соскочил с телеги. — Не видно ничегошеньки. Позвольте сбегать, посмотреть, что там твориться?
— Не позволю. Сядьте. За пулемёт, Самушкин, за пулемёт — вот ваша обязанность.
Снова раздались выстрелы, резкие, как удары валька по мокрому белью. Огоньки в окнах замелькали чаще, залаяли собаки во дворах. Спотыкаясь о кочки, подбежал Морозов.
— У тебя как?
— Пока спокойно. Было движение у ротонды, но теперь никого. А там что?
— Прямо дороги нет. Большевики забаррикадировали улицу. Стреляют в воздух. Попробуем обойти по Гоголевскому переулку. Если получится, выйдем к вокзалу, соединимся с Левицким. Михаил Афиногенович просил, чтоб ты был повнимательней.
Движение возобновилось. На перекрёстке колонна свернула влево. В ста шагах дальше по улице Толкачёв разглядел преградившую путь баррикаду: брёвна, ящики, прочий хлам, собранный поспешно по ближайшим дворам. Поверх этого порождения хаоса полоскался транспарант: «Смерть буржуям!». Надпись была выполнена большими кривыми буквами, с ошибкой в первом слове, и могла вызвать только горькую усмешку. Кого они называют буржуями? Этих выбившихся из сил юнцов, половина из которых дети таких же рабочих, как они сами? И что вообще есть в их понимании «буржуй»?
Баррикада зашевелилась. Над верхней кромкой поднялись люди. Молодые мужчины, юноши, крепкие, сильные и злые. В позах полная готовность к действию, и, не было причин сомневаться, что если бы не объявленное перемирие, они непременно ринулись в бой.
Колонна снова остановилась. Выйти к вокзалу не получалось, все пути оказались перекрыты. Дорогу к Александровской площади перегородили грузовики, из чердачного окна соседнего дома выглянуло тупое рыло пулемёта. Оставался свободным проход только по Кузнечной улице. Пришлось поворачивать.
В свете занимающегося дня улица Кузнечная выглядела тускло. Широкая, от края до края шагов сорок, не мощёная. Сапоги сразу увязли по щиколотку в густой грязи. Холодный ветер и падающий снег превращали грязь в цемент; он схватывал подошвы и норовил оторвать их. Одноэтажные домишки под дощатыми крышами вжимались в землю и смотрели на проходивших мимо людей настороженно и враждебно.
Метров через триста улица упёрлась в вымло[14] глубокой балки, заросшей по дну и склонам высоким кустарником. По краям виднелись остатки сожжённого моста, судя по стойкому запаху гари, сожжённого недавно. Можно было спуститься и потом подняться, придерживаясь за ветви кустов, но повозки здесь проехать не могли. Рота сбилась в толпу, повозки сгрудились в кучу.
Вестерн. Не знаю, удалось ли мне внести что-то новое в этот жанр, думаю, что вряд ли. Но уж как получилось.
Злые люди похитили девчонку, повезли в неволю. Она сбежала, но что есть свобода, когда за тобой охотятся волхвы, ведуньи и заморские дипломаты, плетущие интриги против Руси-матушки? Это не исторический роман в классическом его понимании. Я обозначил бы его как сказку с элементами детектива, некую смесь прошлого, настоящего, легендарного и никогда не существовавшего. Здесь есть всё: любовь к женщине, к своей земле, интриги, сражения, торжество зла и тяжёлая рука добра. Не всё не сочетаемое не сочетается, поэтому не спешите проходить мимо, может быть, этот роман то, что вы искали всю жизнь.
Астролог Аглая встречает в парке Николая Кулагина, чтобы осуществить план, который задумала более тридцати лет назад. Николай попадает под влияние Аглаи и ей остаётся только использовать против него свои знания, но ей мешает неизвестный шантажист, у которого собственные планы на Николая. Алиса встречает мужчину своей мечты Сергея, но вопреки всем «знакам», собственными стараниями, они навсегда остаются зафиксированными в стадии перехода зарождающихся отношений на следующий уровень.
Ник Уда — это попытка молодого и думающего человека найти свое место в обществе, которое само не знает своего места в мировой иерархии. Потерянный человек в потерянной стране на фоне вечных вопросов, политического и социального раздрая. Да еще и эта мистика…
Повести «Акука» и «Солнечные часы» — последние книги, написанные известным литературоведом Владимиром Александровым. В повестях присутствуют три самые сложные вещи, необходимые, по мнению Льва Толстого, художнику: искренность, искренность и искренность…
Сегодня мы знакомим наших читателей с творчеством замечательного грузинского писателя Реваза Инанишвили. Первые рассказы Р. Инанишвили появились в печати в начале пятидесятых годов. Это был своеобразный и яркий дебют — в литературу пришел не новичок, а мастер. С тех пор написано множество книг и киносценариев (в том числе «Древо желания» Т. Абуладзе и «Пастораль» О. Иоселиани), сборники рассказов для детей и юношества; за один из них — «Далекая белая вершина» — Р. Инанишвили был удостоен Государственной премии имени Руставели.
Владимир Минач — современный словацкий писатель, в творчестве которого отражена историческая эпоха борьбы народов Чехословакии против фашизма и буржуазной реакции в 40-е годы, борьба за строительство социализма в ЧССР в 50—60-е годы. В настоящем сборнике Минач представлен лучшими рассказами, здесь он впервые выступает также как публицист, эссеист и теоретик культуры.
В России быть геем — уже само по себе приговор. Быть подростком-геем — значит стать объектом жесткой травли и, возможно, даже подвергнуть себя реальной опасности. А потому ты вынужден жить в постоянном страхе, прекрасно осознавая, что тебя ждет в случае разоблачения. Однако для каждого такого подростка рано или поздно наступает время, когда ему приходится быть смелым, чтобы отстоять свое право на существование…