Гражданская лирика и поэмы - [5]

Шрифт
Интервал

                           держава…
И казалось, что орел живой
круглый
             глаз
                         таращит,
Будто с вышки ждет сторожевой
птицы,
         вкось
                    летящей.
Но когда орел на двух крюках
вниз
           пошел
                   по брусьям —
он в рабочих поднятых руках
и
     не
               шевельнулся.
Не забился, не пошел на взлет…
Сняли,
             смыли,
                            сдули,
посмотрели: в слое позолот
грудь
        пробита
                       пулей.
И сказал рабочий, разобрав
герб,
      корону,
                   чашу:
— Он, наверно, мертвый с Октября.
Пуля
        эта
              наша!
Так он явно, царственный, издох,
что под знаком
                      тронным
ласточка свила себе гнездо
в глубине
                короны.
Птица башни утром умерла.
Ржавчину
                 развеяв,
отвезите мертвеца орла
в светлый зал
                         музея.
А теперь мы к башне вновь прильем
не
      орлов
                  бесхвостых, —
привинтим к рассвету над Кремлем
звезды,
           звезды,
                       звезды!
Озаряй Москву, и мир, и дом —
звездный
                  коммунизм!
Даже ласточке и той найдем
место
            над карнизом.

КРАТКО О ПРОЖЕКТОРЕ

Из-за улиц, бросив яркость
из-за города-плеча,
протянулись, стали накрест
два прожекторных луча.
Разошлись и снова стали
на Большой Медведице,
двум полоскам белой стали
надо в небе встретиться.
Двух лучей светлы пути.
Я бы всем пожертвовал,
если б мог хоть раз пройти
по лучу прожектора!
Это так… вообще… поэзия…
А на самом деле для
того ли эти лезвия,
чтоб по ним ходили?
Я сказал бы: спишь ночами,
а зенитчик в ночь глядит,
чтоб схватить двумя лучами
птицу с бомбой на груди!

МУЗЕЙ ГРАЖДАНСКОЙ

В музейном
               зале
в темной
             бронзе
мне
      показали
профиль
                   Фрунзе.
И в залах
               сизых
в вечернем
                     свете
стояли
           жизни,
витали
                   смерти.
В знаменах
                  дыры,
равнины
               в ямах,
а командиры
в спокойных
                    рамах.
Конем
         в набеге
на блеск
             ружейный,
застыв
             навеки,
неслось
            сраженье.
И нам
         хотелось
ворваться
                 в рамы,
в дым бросить
                     смелость,
свист сабель
                  в шрамы!
И каждый,
              с грустью
у стен
          ступая,
у уст
         почувствовал
ус
       Чапая.

КИРОВ И СЕВЕР

У полуострова Кольского,
где солнце
                поставлено косо, —
по мшистой окраине мира
прошел
             и задумался Киров.
И что ему делать на Севере,
где даже растения —
                                    серые,
как могут быть нами любимы
одетые в стужу
                          Хибины?
Тут луч поскользнулся
                                      и тенью
бессильно пополз по растенью,
и край не мечтал
                              о посеве,
где встретились Киров и Север.
И Север не выдал богатства,
он начал
               в снега облекаться,
магнитными двигать плечами,
шаманить
                  косыми лучами.
Но Киров
            глазами просверливал
запретные прииски Севера,
окидывал взглядом
                                   Хибины,
входил в ледяные глубины.
Как Север ни прятал
                                  сокровища
в свои снеговые сугробища —
он вынул,
              зарытые в горы,
страны урожайные годы!
Не будет
           седого и сирого,
теплом обойденного края, —
здесь будут
                  по замыслу Кирова
рождаться сады, расцветая.
Давайте поверим,
                               что тропики
пришли на промерзлые тропки,
что ветер
                 приносит оттуда
листочки лимона и тута;
что солнце
                поставлено выше,
что злаки качаются, выросши
на мшистой
                 окраине мира,
где встретились
                         Север и Киров.

ЕЛОЧНЫЙ СТИХ

Оделась в блеск,
                      шары зажгла:
«К вам в Новый год
                              зайду-ка я!..»
И в наши комнаты
                                зашла
подруга
              хвойнорукая.
Стоят дома
                     при свете дня,
на крышах
             дым топорщится,
но если
             крыши приподнять —
весь город
                  просто рощица!
А в этой рощице —
                             ребят!
С игрушками!
                       С подарками!
Нам новогодие
                              трубят,
маша флажками
                           яркими.
И я иду
               смотреть на Кремль,
метель,
             и брови в инее;
там башня Спасская,
                                     как ель,
горит
           звездой рубиновой.
Весь город
                в елках зашуршал
в звон
           новогодней полночи, —
фонарь качается,
                            как шар,
и уличный
               и елочный.
Бывало,
            в ночь под Рождество
прочтешь
               в любом журнальчике
рассказ про елку,
                          барский стол
и о замерзшем
                       мальчике.
Теперь
            таких журналов нет,—
мороз
              хватает за уши,
но мальчиков
                  по всей стране
не видно
                замерзающих.
Для них дрова
                       трещат в печах,
котлы и трубы

Еще от автора Семён Исаакович Кирсанов
Эти летние дожди...

«Про Кирсанова была такая эпиграмма: „У Кирсанова три качества: трюкачество, трюкачество и еще раз трюкачество“. Эпиграмма хлесткая и частично правильная, но в ней забывается и четвертое качество Кирсанова — его несомненная талантливость. Его поиски стихотворной формы, ассонансные способы рифмовки были впоследствии развиты поэтами, пришедшими в 50-60-е, а затем и другими поэтами, помоложе. Поэтика Кирсанова циркового происхождения — это вольтижировка, жонгляж, фейерверк; Он называл себя „садовником садов языка“ и „циркачом стиха“.


Искания

«Мое неизбранное» – могла бы называться эта книга. Но если бы она так называлась – это объясняло бы только судьбу собранных в ней вещей. И верно: публикуемые здесь стихотворения и поэмы либо изданы были один раз, либо печатаются впервые, хотя написаны давно. Почему? Да главным образом потому, что меня всегда увлекало желание быть на гребне событий, и пропуск в «избранное» получали вещи, которые мне казались наиболее своевременными. Но часто и потому, что поиски нового слова в поэзии считались в некие годы не к лицу поэту.


Лирические произведения

В первый том собрания сочинений старейшего советского поэта С. И. Кирсанова вошли его лирические произведения — стихотворения и поэмы, — написанные в 1923–1972 годах.Том состоит из стихотворных циклов и поэм, которые расположены в хронологическом порядке.Для настоящего издания автор заново просмотрел тексты своих произведений.Тому предпослана вступительная статья о поэзии Семена Кирсанова, написанная литературоведом И. Гринбергом.


Последний современник

Фантастическая поэма «Последний современник» Семена Кирсанова написана в 1928-1929 гг. и была издана лишь единожды – в 1930 году. Обложка А. Родченко.https://ruslit.traumlibrary.net.


Фантастические поэмы и сказки

Во второй том Собрания сочинений Семена Кирсанова вошли фантастические поэмы и сказки, написанные в 1927–1964 годах.Том составляют такие известные произведения этого жанра, как «Моя именинная», «Золушка», «Поэма о Роботе», «Небо над Родиной», «Сказание про царя Макса-Емельяна…» и другие.


Поэтические поиски и произведения последних лет

В четвертый том Собрания сочинений Семена Кирсанова (1906–1972) вошли его ранние стихи, а также произведения, написанные в последние годы жизни поэта.Том состоит из стихотворных циклов и поэм, которые следуют в хронологическом порядке.