Гражданская лирика и поэмы - [2]

Шрифт
Интервал

где лозунг
                      «На посту!»
                                                висит.
Не будем даром
                           зу́брить сабель,
не важно,
             в Лефе ли вы,
                                   в ВАППе ль,
меня интересует
                           Бабель,
ваш знаменитый
                              одессит!
Он долго ль фабулу
                              вынашивал,
писал ли он
                сначала начерно
и уж потом
                переиначивал,
слова расцвечивая
                                в лоск?
А может, просто
                        шпарил набело,
когда ему
                являлась фабула?
В чем,
         черт возьми,
                              загадка Бабеля?..
Орешек
              крепонек зело!
— Сказать по правде,
                                    Бабель
                                                   мне
почти что
             незнаком.
Я восхищался
                       в тишине
цветистым
                  языком.
Но я читал
                   и ваш «Мятеж»,
читал
             и ликовал!..
Но — посмотрите:
                           темы те ж,
а пропасть
                какова!
У вас
            простейшие слова,
а за се́рдце
                        берет!
Глядишь —
                метафора слаба,
неважный
                     оборот…
А он
        то тушью проведет
по глянцу
              полосу,
то легкой кистью
                          наведет
берлинскую
                   лазурь.
Вы защищали
                     жизнь мою,
он —
           издали следил,
и рану
             павшего в бою
строкою
               золотил,
и лошади
             усталый пар,
и пот
           из грязных пор —
он облекал
                     под гром фанфар
то в пурпур,
                   то в фарфор.
Вы шли
           в шинели
                            и звезде
чапаевским
                      ловцом,
а он
       у армии
                        в хвосте
припаивал
                    словцо,
патронов
              не было стрелку,
нехватка
              фуража…
А он
          отделывал строку,
чтоб вышла
                  хороша!
Под марш
              военных похорон,
треск
             разрывных цикад
он красил
             щеки трупа
                                в крон
и в киноварь —
                         закат.
Теперь
         спокойны небеса,
громов особых
                              нет,
с него
          Воронский написал
критический
                      портрет.
А вам тогда
                 не до кистей,
не до гусиных
                   крыл, —
и ввинчен
              орден
                        до костей
и сердце
             просверлил!
…А что касается
                               меня —
то в дни
             боев и бед
я на лазурь
                не променял бы
ваш
        защитный цвет!
Тень маяка,
                отливом смытая,
отходит
               выправка Димитрия;
воспоминаний этих
                             вытравить
нельзя из памяти
                                навек!
Когда был поднят гроб
                                      наверх —
увитый в траур
                           гроб Димитрия, —
горячий орден
                       рвался в грудь,
чтоб вместо сердца
                               заструиться,
чтоб дописать,
                        перевернуть
хотя б
          еще одну страницу…

РАЗГОВОРЪ СЪ ПЕТРОМЪ ВЕЛИКИМЪ

— Столица стала есть сия
надъ сномъ тишайших бухтъ
гербомъ и знаменемъ сиять
во мгле — Санктъ-Петербургъ!
Насъ охраняетъ райский скитъ
за то, что сей рукой
Адмиралтейства светлый скиптръ
былъ поднять надъ рекой.
Колико азъ не спалъ ночей,
дабы воздвигнуть градъ?
Но титулъ Нашъ слепая чернь
сорвала съ оныхъ вратъ.
Кого сей градъ теперь поитъ?
Где правнуки мои?
Кому ты льешь теперь, пиитъ,
кастальския струи?
— Правнуки ваши
                       лежат в земле,
                                          остатки — за рубежом
существуют
                 подачками богачей
                                           и мелким грабежом.
Зачем вы волнуетесь,
                    гражданин,
                               и спать не даете мне?
Вас Фальконет
                     на коня посадил,
                                        и сидите себе на коне.
Гражданин,
             попирайте свою змею
                                и помните — ваших нет!
— Не Нами ль реями овитъ
Балтъ, Волга и Азовъ?
Не Мы ль сменили альфа-битъ
от ижицъ до азовъ?
Календаремъ Мы стали жить,
изъ юфти обувь шить.
Фортификация и флотъ —
Петровой длани плодъ.
Мы приказали брить брады,
кафтаны шить до бёдръ.
Сии тяжелые труды
свели на смертный одръ…
— Я не собираюсь вашу роль,
                снизить,
                           Романов Петр!
О ваших заслугах,
                       как герольд,
                           Кирсанов Семен поет.
Была для России
            ваша смерть —
                      тяжелый, большой урон.
Реакция, верно,
                           Петр Второй,
                               Елизавета, Бирон.
Но вспомните,
                   разве это вы
                    тащили гранит для Невы?
Конечно,
             никто вас и не бранит,
                        но подчеркиваю — не вы!
— То академикъ, то герой,
от хладныхъ финскихъ скалъ

Еще от автора Семён Исаакович Кирсанов
Эти летние дожди...

«Про Кирсанова была такая эпиграмма: „У Кирсанова три качества: трюкачество, трюкачество и еще раз трюкачество“. Эпиграмма хлесткая и частично правильная, но в ней забывается и четвертое качество Кирсанова — его несомненная талантливость. Его поиски стихотворной формы, ассонансные способы рифмовки были впоследствии развиты поэтами, пришедшими в 50-60-е, а затем и другими поэтами, помоложе. Поэтика Кирсанова циркового происхождения — это вольтижировка, жонгляж, фейерверк; Он называл себя „садовником садов языка“ и „циркачом стиха“.


Искания

«Мое неизбранное» – могла бы называться эта книга. Но если бы она так называлась – это объясняло бы только судьбу собранных в ней вещей. И верно: публикуемые здесь стихотворения и поэмы либо изданы были один раз, либо печатаются впервые, хотя написаны давно. Почему? Да главным образом потому, что меня всегда увлекало желание быть на гребне событий, и пропуск в «избранное» получали вещи, которые мне казались наиболее своевременными. Но часто и потому, что поиски нового слова в поэзии считались в некие годы не к лицу поэту.


Лирические произведения

В первый том собрания сочинений старейшего советского поэта С. И. Кирсанова вошли его лирические произведения — стихотворения и поэмы, — написанные в 1923–1972 годах.Том состоит из стихотворных циклов и поэм, которые расположены в хронологическом порядке.Для настоящего издания автор заново просмотрел тексты своих произведений.Тому предпослана вступительная статья о поэзии Семена Кирсанова, написанная литературоведом И. Гринбергом.


Последний современник

Фантастическая поэма «Последний современник» Семена Кирсанова написана в 1928-1929 гг. и была издана лишь единожды – в 1930 году. Обложка А. Родченко.https://ruslit.traumlibrary.net.


Фантастические поэмы и сказки

Во второй том Собрания сочинений Семена Кирсанова вошли фантастические поэмы и сказки, написанные в 1927–1964 годах.Том составляют такие известные произведения этого жанра, как «Моя именинная», «Золушка», «Поэма о Роботе», «Небо над Родиной», «Сказание про царя Макса-Емельяна…» и другие.


Поэтические поиски и произведения последних лет

В четвертый том Собрания сочинений Семена Кирсанова (1906–1972) вошли его ранние стихи, а также произведения, написанные в последние годы жизни поэта.Том состоит из стихотворных циклов и поэм, которые следуют в хронологическом порядке.