Гражданин Империи Иван Солоневич - [195]
«К моменту выпуска настоящего номера, — писал Дубровский в своей последней сводке, — мною не получено никаких известий из Монтевидео. Допускаю возможность задержки письма в пути, а отсутствие телеграммы считаю хорошим признаком»[814].
Совсем скоро, возможно, когда Всеволод Константинович забирал очередной номер из типографии, или сразу после того, пришла телеграмма, которой он так боялся.
«Наша Страна», № 172 от 2 мая 1953 года. На первой странице — некролог и фотография в черной рамке. По этой фотографии Солоневича узнавали и русские эмигранты, и иностранцы. Самая ранняя публикация этого снимка, из тех что встречались нам, датируется 1935 годом, когда «Иллюстрированная Россия» поместила его вместе с анонсом к серии статей Солоневича.
«Иван Лукьянович скончался… — скорбел Дубровский. — Скупые слова телеграммы говорят о том, что смерть наступила через два часа после окончания сделанной ему операции, обнаружившей рак желудка.
О том, что Иван Лукьянович болен раком, не знал никто, не знал — к счастью для него — и он сам. Знали, вероятно, врачи, но щадили его измученные нервы и скрывали от него причину его страданий, скрасив, таким образом, последние дни и часы его жизни, когда он и мысли не допускал о возможности рокового исхода. <…>
Когда-то, пятнадцать лет тому назад, над только что засыпанной могилой Тамары Владимировны, погибшей от руки большевиков, мы — Иван Лукьянович, его сын Юрий Иванович и я — обещали бороться «до конца».
Иван Лукьянович честно и в буквальном смысле слова исполнил данное им обещание. Помещенная на 2-ой странице сегодняшнего номера его статья написана им карандашом, на больничной койке, за три дня до кончины»[815].
Иван Солоневич умер в Итальянском госпитале Монтевидео в полдень 24 апреля 1953 года. Его последняя статья называлась «Отец по наследству», перед своей кончиной он успел откликнуться на другую смерть — Сталина.
Я прошу прощения у читателей. Возможно, идеи Солоневича вам глубоко чужды, а мои комментарии — не слишком интересны или некомпетентны. Но — наверное, даже при том огромном объеме цитирования, который с трудом выдерживает эта книга, было бы неправильно не дать еще одну выдержку из творческого наследия нашего героя. Я имею в виду последнее слово, которое дается даже подсудимому. В конце концов, своего главного врага Солоневич все-таки пережил.
«За эту статью мне следует принести извинения, — так начал Иван Лукьянович свой последний «рапорт». — В последнее время я несколько выбился из колеи. Сейчас я шестой день лежу в Итальянском Госпитале в Монтевидео, — хороший госпиталь, — и тут меня совсем извели: никакой пищи, очень мало питья и две папиросы в день. Операция состоится дня через три-четыре, и врачи обещают полное выздоровление. Но в данный момент — очень плохо, а смерть Сталина и воцарение маленковской «телеги на пяти колесах» заставляет меня поделится с читателями некоторыми соображениями по этому поводу.
Б. Николаевский на нью-йоркском митинге заявил: «Маленков — это война» и прибавил еще и некоторую персональную информацию, которой у Б. Николаевского, просто-напросто, быть не может. Иностранная печать предвидит некую «передышку», и я считаю, что тут права она, а не Б. Николаевский — смерть Сталина означает оттяжку войны. О «роли личности в истории» спорили долго, научно и совершенно бесплодно. Но, как бы ни оценивать «личности» и «массы», совершенно очевидно, что горькая наша судьба подарила коммунистической революции две «личности» поистине чудовищного калибра: Ленина и Сталина. Так же очевидно, что та же горькая судьба не подарила нам никого. Ленин и Сталин шли во главе блестяще организованного, но количественно ничтожного меньшинства России и мира, и до смерти Сталина было очень много оснований опасаться, что коммунизм захватит весь мир. Теперь таких оснований стало гораздо меньше.
В хорошо воспитанных кругах эмиграции принято объяснять деятельность Ленина его сифилисом, а Сталина изображать в качестве «кавказского ишака». Ленин к данной теме не относится. Сталин же из всех людей человечества, вероятно, ближе всего стоял к престолу Сатаны. В возрасте семнадцати лет он уверовал в марксизм, сидел за него, рисковал виселицей, и никогда с этой стези не сходил. Он сразу же пошел за Лениным и пока дело шло о более или менее теоретических построениях, оставался где-то на третьем плане. Но когда дело дошло до практики, а верховного судии — Ленина — уже не было, тогда Сталин, сразу подавил, смял и потом уничтожил всех своих конкурентов и противников.
Это объясняется «честолюбием». Может быть. Наполеон был, конечно, честолюбив, но он объективно выполнял «социальный заказ» третьего сословия, которое и вознесло его на шаткий, но, все-таки, императорский престол. Сталин, конечно, крупнее Наполеона, но, конечно, какое-то честолюбие было и у него. Одним «честолюбием», однако, ничего объяснять нельзя: не из-за честолюбия же семнадцатилетний Иоська Джугашвили пошел в большевистскую партию.
