Гражданин Империи Иван Солоневич - [197]

[816].

В середине 1950-х весь мир, действительно, ждал Третьей мировой войны. И пресловутый Карибский кризис только подтверждает, что очень даже мог дождаться. Апокалипсис имеет свои прообразы в каждом столетии. С годами время спрессовывается все плотнее, теперь призраки конца света маячат чаще. Но к теме нашего повествования это, вроде бы, не относится…

Со слов вдовы писателя Рут Солоневич Дубровский так описал последние часы жизни Ивана Лукьяновича:

«Когда на операционном столе была вскрыта желудочная полость — в желудке оказался рак, в двенадцатиперстной кишке были обнаружены две язвы — одна зарубцевавшаяся, другая — открытая, и — кроме этого — затронутой раком оказалась и печень. Его оперировали два врача и один из них сразу решил: «Ну, тут все равно ничего не поделаешь, давайте зашьем». Второй возразил: «Нет, мы должны сделать все, что возможно, будем оперировать…»

Операция длилась три часа, были вырезаны две трети желудка, часть поджелудочной железы, часть двенадцатиперстной кишки, на которой были обнаружены язвы… Положение Ивана Лукьяновича было признано чрезвычайно тяжелым, несмотря на полную успешность операции»[817].

Дальше Дубровский приводит строки из письма Рут:

«Во время операции все шло хорошо. Сердце работало вполне нормально. После трехчасового, мучительного ожидания мой муж был перенесен из операционной в палату и постепенно приходил в себя после наркоза. Я сидела возле него и держала его руку, в которой находилась игла аппарата для переливания крови, чтобы предупредить возможность нечаянного движения. Мы разговаривали, и я старалась успокоить его страдания, уверяя его, что скоро, скоро все пройдет, и он будет снова нормальным здоровым человеком. Так прошло около часу времени. Вдруг, совсем неожиданно, он стал задыхаться, и дыхание прервалось. Лицо его сразу же посинело… Доктора пытались помочь массажем, инъекциями… Все было напрасно…»[818].

И опять дадим слово Дубровскому, преданному другу и соратнику Солоневича:

«Отец Александр Шабашев, искренне любивший покойного Ивана Лукьяновича, совершил отпевание и проводил тело его до могилы.

Погребен Иван Лукьянович на Английском кладбище в Монтевидео. На этом кладбище могила останется неприкосновенной в течение 99 лет, в то время как на других — место можно приобрести лишь на пятилетний срок»[819].

Прошло уже более полувека, но, даст Бог, все-таки сбудутся слова вдовы Солоневича:

«Я уверена, что после освобождения России от большевиков, русский народ вспомнит об Иване Солоневиче и найдет для него кусочек земли на его Родине, которую он так любил, которой отдал всю свою жизнь… В этом случае гроб с его тленными останками можно будет перевезти в Россию…»[820]

Всеволод Константинович Дубровский, оставшийся преемником Солоневича и тоже исполнивший свое обещание «идти до конца», отмечал:

«Я думаю, что те друзья Ивана Лукьяновича, которые так сердечно отозвались в тяжелую минуту и так быстро собрали средства, нужные для его лечения, не будут возражать, если сумма, оставшаяся после оплаты счетов госпиталя и расходов по погребению, будет употреблена на постановку памятника и надгробной плиты. Если их жертвенная помощь не спасла жизни Ивана Лукьяновича — она поможет теперь сохранить его могилу до того времени, когда перенесение его тела в Россию станет реальной возможностью. <…>

В некоторое, весьма относительно, конечно, утешение нашим друзьям, могу добавить к этому скорбному рассказу, что по мнению врачей, даже и в том случае, если бы смерть не наступила так внезапно, вследствие сердечного удара, то все равно Иван Лукьянович никогда больше не смог бы встать с постели и рак закончил бы свое страшное дело не более чем через два-три месяца. Если же ему вообще не была бы сделана операция — он был бы обречен на мучительное медленное умирание в самом недалеком будущем.

Пути Господни неисповедимы… И мы можем только благодарить Его за то, что Он избавил Ивана Лукьяновича от лишних страданий и послал ему неожиданную кончину, избавив его от моральных мучений сознания смерти, приближающейся быстрыми шагами и ничем не предотвратимой»[821].

ВМЕСТО ЭПИЛОГА

На смерть Солоневича откликнулась вся эмиграция. Не обошлось без парочки дурацких спекуляций в прессе, совсем неуместных. Но подавляющее большинство друзей и недругов оплакивали его кончину искренно.

Из Нью-Йорка С. Л. Войцеховский писал Дубровскому 29 апреля:

«Для всех нас смерть Ивана Лукьяновича — тяжкий удар, лишивший нас, так неожиданно, стойкого защитника российской государственной идеи, лучше многих других понимавшего ее тесную связь с упованиями нашего народа.

Для меня, кроме того, смерть Ивана Лукьяновича — потеря человека, с которым я, иногда расходясь во второстепенном, но всегда сходясь в главном, прошел долгий совместный политический путь: от борьбы за белый Киев в 1919 году, через Союз Освобождения России в советском подпольи, до встречи в эмиграции и общей службы той великой цели, которую ныне воплощает в себе Глава Российского Императорского Дома».[822]

От Главы Династии Великого Князя Владимира Кирилловича почтограмма на имя Дубровского была отправлена из Мадрида также 29 апреля, но опубликована в «Нашей Стране» позже, чем письмо Войцеховского.