Граница в огне - [42]

Когда тракторы поворачиваются радиаторами к советскому берегу, острые лучи зажженных фар достигают улиц Скоморох.

Десятилетие назад, когда Юлиане Баштык или Никите Пеньковскому доводилось проходить мимо сверкающих огнями венецианских окон палаца Дзедушицких в селе Паторица, они поеживались от страха, вынужденные глубоко скрывать негодование на знатных тунеядцев, обосновавшихся здесь.

Теперь же, при виде света тракторов, что пашут ночами на сопредельной стороне бывшую графскую землю, на душе у скоморошан становится легко и радостно.

После обеда лейтенант говорит мне:

— Прошлое тринадцатой заставы вы уже знаете. А известно ли вам, как по боевой эстафете принимали от пограничников их воинскую доблесть регулярные войска Советской Армии здесь же над Бугом? Я могу показать вам на моем участке то, что вас, несомненно, должно заинтересовать.

…Машина мчится узенькими проселочными шляхами через поля к Равщине. Метелки дозревающих овсов бьют по крыльям машины. Вечереет, и солнце спускается к польскому селу Бояничи.

— Здесь остановимся, — говорит лейтенант и, как только шофер затормозил машину, первым, словно с коня, спрыгивает на землю.

Мы проходим по двору на окраину маленького хуторка, даже не обозначенного на многих картах, и шагаем межой к какой-то черной отвесной стене. Она выглядывает, слегка приподымаясь над полями, из огромной глиняной воронки. Уже совсем вблизи мы узнаем одну из долговременных огневых точек, выстроенных здесь перед самой войной.

Железобетонные незамаскированные ее стены будто забрызганы смолой. По этим пятнам застывшего термита угадываются прямые попадания термитных снарядов. Фашисты думали накалить ими железобетон и с помощью высокой температуры выгнать наружу защитников дота.

Какая судьба постигла воинов, оборонявшихся в этом не законченном еще постройкой укреплении?

Словно угадывая мои мысли, лейтенант-пограничник говорит:

— Как только мы пришли к Бугу осенью 1944 года, я стал выяснять у крестьян историю этого дота. Его строили здесь не военно-инженерные войска, а крестьяне окрестных сел. Видите, им оставалось еще немного: засыпать его отовсюду землей да замаскировать под окружающую местность.

На хуторе располагались регулярные войска, или, как здесь их называли в отличие от пограничников, «рококовцы». Жили они по хатам, а когда началась война, командир, по званию капитан, собрал их и привел сюда. Захлопнули они за собой вот эту дверь броневую и оборонялись здесь три недели. Вы подумайте только — три недели! Чем питались они все это время — ума не приложу?! Раз точка еще не была закончена, то и запасов продовольствия, наверное, не было?

И вот, когда немецкие танки той дорогой на Тартаков пошли, команда дота открыла по ним огонь. «Несколько танков, — рассказывают крестьяне, — сразу подшибли. Машины горят, а фашисты, кто уцелел, — в жито скачут…»

Ночью гитлеровцы тягачами эти танки обратно в Забужье повезли. Ну, а потом, когда основные силы немцев прорвались туда, на Луцк, стреляли уже тише. Наверное, снарядов у них было маловато. Рассказывают, что гестаповцы пограничников газом задушили. А потом пригнали из Сокаля несколько старых евреев, дали им брезентовые рукавицы и заставили их по доскам залезать внутрь дота и через бойницу вытаскивать задушенных советских бойцов. Евреи вытащили всех бойцов вместе с капитаном и зарыли их тут же в поле. А после этого гитлеровцы перед дотом расстреляли и евреев. Вот, давайте спустимся вниз, я покажу вам на стене следы пуль.

Мы рассматриваем, стоя на дне оврага, окружавшего дот, чуть заметные следы выстрелов. Я вспоминаю, как уже давненько в одном из бараков для немецких военнопленных бывший старший лейтенант 11-й танковой дивизии армии генерала фон Клейста, инженер Людвиг Дитц в беседе со мной несколько раз упоминал о каком-то «бункере» в полях за Сокалем, из которого советские воины в первое утро войны сбивали немецкие танки, мчавшиеся к Стоянову.

Один из немногих уцелевших гитлеровцев первого удара, пойманный в сталинградском кольце, Людвиг Дитц рассказывал:

«По всей нашей армии пошел слух об этом «бункере». К нему были подтянуты пехотные части, саперы, а его люди все равно не сдавались и продолжали поджигать германские танки, задерживая наше продвижение этой дорогой. Мы уже под Москвой были, в Истре, а офицеры все еще вспоминали этот первый «бункер», который встретил нас убийственным огнем на советской земле».

— Поедемте дальше, — предлагает мне начальник пограничной заставы.

Мы возвращаемся к машине, и она увозит нас в лесную чащу. Песчаной дорогой, под высокими соснами, мы подъезжаем еще к одному доту, построенному на лесной опушке, с бойницей, обращенной к границе.

— И здесь точно так же фашисты уничтожили защитников дота газом, — рассказывает лейтенант. — Разница лишь в том, что этот гарнизон сопротивлялся до 28 июля 1941 года, больше месяца…

Мы пробираемся внутрь дота и, освещая фонариками скрюченные от огня арматурные прутья, видим следы неравной борьбы. Повсюду белеют под нарами полусожженные кости неизвестных воинов нашей Родины, валяются стреляные гильзы противотанковых снарядов, раздутые патроны.