Граненое время - [71]

— Майора к телефону! — крикнул дежурный телефонист.

— Майора к телефону!.. — повторили в кругу бойцов, расположившихся за орудийным двориком.

Синев поправил кобуру и зашагал к глубокой воронке от авиационной бомбы, где обосновались домовитые связисты. Комдив сообщил открыто, без всяких иносказаний, что в пятнадцать ноль-ноль начнется третья атака. Синев привычно глянул на часы: оставалось несколько минут.

— По местам.

И видения исчезли. Суровая реальность пришла на смену галлюцинациям.

На сей раз артиллерия нанесла короткий удар по переднему краю гитлеровцев, предоставив свободу действий для штурмовиков. Они появились из-за леса и летели низко, едва не срезая крыльями золотые макушки тополей.

Все, кто был на земле, приободрились: значит, верно, что командование придает важное значение этому участку фронта, если послало сюда «ИЛы». А Синев отметил для себя: «Кончили работу на главном направлении и пожаловали к нам на выручку».

Пехота надеялась сейчас на авиацию больше, чем на артиллерию; в течение последних дней она потеряла всякую веру в  б о г а  войны, даже разуверилась в гвардейских минометах.

Стрелковый полк, наступавший прямо на совхоз, занял немецкие траншеи второй линии. Вернула свой рубеж и учебная рота левого соседа, что была потеснена два часа назад. Однако противник стремился выиграть время до наступления темноты: он непрерывно контратаковал то здесь, то там. В самый разгар боя, когда чаши весов заколебались, майора Синева опять потребовали к телефону.

Говорил комдив:

— Переместите дивизион на восточные скаты высоты 192. Постарайтесь сделать это, по возможности, скрытно.

Синев и без карты понял, что речь идет о старой огневой позиции, откуда его вчера прогнал заместитель командарма. Худо, стало быть, в центре, пусть там и полностью восстановлено положение. Но как сниматься с места среди бела дня, на виду у своей пехоты, на виду у противника, наконец? Синев сказал об этом комдиву. Произошла заминка.

И вдруг он услышал гневный голос самого Витковского:

— В чем дело, хлюпик?! Вы опять занимаетесь дискуссиями? Я вам покажу, где раки зимуют! Понятно? Немедленно снять дивизион и перебросить на высоту 192.. Живо! Проверю лично...

— Есть, товарищ генерал.

— Выполняйте, капитан, — тише сказал Витковский, дав понять, что он уже лишил его звания майора.

Первой снялась третья батарея. «Виллисы» подхватили одну за другой легкие пушки, развернулись вдоль лощины и скрылись за крутым изгибом высоты. Синев выждал, пока стих огневой налет противника, и распорядился снять следующую батарею. Вот тогда-то в траншеях и заметили, что позади творится неладное. Случилось то, чего больше всего боялся Синев: солдаты побежали. Сперва их было не больше десяти — из новичков, но тут же к ним присоединилось еще с полсотни. Немцы поднялись в контратаку.

— Отставить! — приказал Синев водителям машин. — К бою!..

Офицеры из стрелкового батальона кинулись вслед за своими солдатами, остановили группу бегущих. Только новички, вырвавшись вперед, ничего не видя и не слыша, продолжали бежать на огневую позицию первой батареи.

Лейтенант Круглов, размахивая «цейсом», бросился им наперерез. Увидев офицера с забинтованной головой, они остановились и, подстегнутые близким разрывом мины, повернули обратно, но один из них, обезумев от страха, не мог уже остановиться. Круглов споткнулся, опять вскочил и в несколько прыжков догнал парня, который успел добежать до заросшего лопухами узкого овражка.

Витковский как с неба упал в своей крылатой плащ-накидке. Выхватив из кобуры пистолет, он выстрелил в солдата, но промахнулся и опустил руку, будто раздумывая. Круглов встал между ним и беглецом. Тогда он в упор выстрелил в лейтенанта, едва успевшего заслонить раненую голову цейсовским биноклем.

Дуся подбежала первая.

— Что вы наделали?!.. — крикнула она Витковскому, за плечами которого уже стояли, переминаясь с ноги на ногу, адъютант и пожилой автоматчик.

Синев снял фуражку, склонился над лейтенантом: он умирал на руках у Дуси. Дуся плакала. Она, много раз спасавшая бойцов, которых настигали вражеские пули, ничем не могла помочь сейчас Круглову, смертельно раненному своим же генералом.

Лейтенант слабо потянулся, точно во сне, и успокоился.

Синев с трудом поднял голову. Витковский окинул его карающим взглядом.

— За невыполнение боевой задачи — в трибунал!

— Кроме трибуналов в армии есть еще политотделы, — дерзко сказал он и, не спросив разрешения, пошел к своему дивизиону. Ему было все равно: если бы даже Витковский взял да пальнул в затылок.

* * *

...Поздно вечером дивизия сломила сопротивление немцев. В прорыв хлынула пехота. Усталые, взмокшие артиллеристы вели беглый огонь на предельных прицелах. Оставляя вороха стреляных гильз на старых огневых позициях, уходили вслед за батальонами легкие пушечные батареи. Двигались на запад штабные машины, санитарные двуколки, грузовики, кухни, обозы.

Третий акт сражения кончился. Теперь ясно стало, на чьей стороне победа: войска устремились на юго-запад, к Днепру.

Все поле боя было освещено ракетами, которые развесили в хмуром небе «кукурузники». Синев указывал дорогу головной машине, не теряя из виду саперов с миноискателями. Он шел и думал: «Дивизия потеряла сегодня восемьдесят три человека, только убитыми, не считая сотен раненых. И каждая смерть, в конце концов, оправдана, за исключением этой бессмысленной, нелепой, дикой смерти Круглова, который остановил бегущих, прикрыл собой солдата-новичка. Так неужели Витковского не мучает совесть?»