«Брэндовый» — это не моё определение, это автор сам себя так назвал
Обращаю внимание: из рукописи будут взяты именно ошибки, как таковые. Лексику я изменю (не потому, что гуманна, а потому, что не хочу проблем на собственную задницу).
Не знаю, кстати, кто придумал термин «контекстная тавтология» (возможно, это моё персональное изобретение, а может быть, я его где-то вычитала), и не уверена в его совершеннейшей корректности. Но другой мне не известен, и я буду пользоваться этим.
От англ. by default — по умолчанию.
Всё это не означает, что, выбирая первый тип описания, автор отказывается создавать у читателя отношение к объекту. Наоборот, хороший провокатор знает, что грамотно выполненная констатация может воздействовать на читателя сильнее любой проекции. В связи с этим предлагаю расхожую, но не потерявшую свежести тему для размышлений: «Пессимист — это хорошо информированный оптимист. Оптимист — это хорошо инструктированный пессимист». Воздействовать на читателя заданным образом можно с помощью любых приёмов, иногда даже таких, которые напрочь противопоказаны учебниками. Однако такой уровень писательского мастерства доступен только тем, кто, освоив азы, не жалеет труда и сил на тренировку мозга. Можно ли пустить лошадь галопом с места? Конечно, можно. Но если всадник плох, лошадь, вероятнее всего, поскачет в гордом одиночестве, а толпа зевак вместо аплодисментов разразится гомерическим хохотом.
Здесь неплохо было бы начать разговор о типизации, но в рамки статьи он не уместится. (Это для себя лично, nota bene.)
А возможно, и нет. Иногда подчёркивать условно дефолтные определения диктует сам контекст, однако начинающий автор не всегда способен адекватно оценить условно дефолтное определение. Рекомендация: не доверяя редактору слепо, принимать к сведению его замечания о контекстной тавтологии. Руководствоваться правилом номер один: оправданного многословия не бывает.
На вопрос: «Почему?» предлагаю найти ответ самостоятельно.
Естественно, что на трёх примерах невозможно выстроить адекватную проблеме модель, но я всё-таки не книгу пишу, а статью.
Графоман сочтёт этот тезис парадоксом, ремесленник усмотрит здесь доказательство моего высокомерия, а мастер и умный читатель согласятся со мной.
Нет ничего страшнее, чем редактировать свой текст (в особенности же ловить мелких блох, поскольку именно они, как правило, вынуждают кардинально перекраивать целые абзацы). Вначале вы будете ругаться матом на себя и ту «идиотку», которая посоветовала вам вычистить рукопись. Но после того, как вы убьёте на корню две-три главы и перепишите их заново раза по три, в вас родится неведомое доселе чувство законной гордости и радости от хорошо исполненной работы. Не исключено, что дальше станет легче.
Если кому непонятно, как из прекрасной Незнакомки могла вырасти «толстоморденькая» проблядушка, пусть опять же отправляется в районную библиотеку. Творческий путь Блока — интрига очень высокого полёта, она заслуживает изучения.
Строго говоря, были ещё экспромты в альбомах, пародии и литературные шаржи, но именно после «Двенадцати» Блок сказал, что не слышит мира. Звуки ушли от поэта и вместе с ними ушла его способность петь. Осталась техника создания рифмы, но она не есть поэзия.
Да плевать мне, что скажут на это литературоведы.
Это, наверное, самый высокий уровень поэтического творчества, до которого в России смогли дорасти лишь четверо: Пушкин, Лермонтов, Некрасов и Блок.
Ещё раз напоминаю, что рифмованные строки и стихотворные строки — это несколько разные вещи. Рифма — это техника, стих — это определённый взгляд на мир, выраженный в описании состояния. Кстати, попрошу так же не путать термины «описание» и «исследование».
