Графиня Монте Карло - [6]

Шрифт
Интервал

— Мы с ним не доехали до Ленинграда. На какой-то станции он пошел с котелком за водой, а потом я услышал крики, подполз к краю вагона и глянул вниз: мужчина во френче бил по щекам женщину; она не убегала, пыталась лишь прикрыть лицо руками. Голова моталась от ударов, губы женщины были разбиты, и из носа шла кровь. Она молчала, кричали лишь два ребенка: мальчик и девочка плакали и просили: «Дяденька, не бейте маму». А тот лупил ее с каким-то остервенением, после каждого удара мужчина повторял: «Воровка! Воровка!» Наконец женщина упала, и тогда я увидел, что рядом с ней лежит черный круглый хлеб. Мужчина во френче пнул буханку ногой, она отлетела в сторону и покатилась. Тогда этот гад пнул женщину: «Воровка!» Я заплакал от страха и сквозь слезы увидел отца, бегущего по насыпи, он подскочил к тому человеку и без замаха ударил его в подбородок. Тот отлетел на пару шагов и рухнул в какие-то кусты. Потом помню станцию, скамьи, из-за которых выглядывали испуганные люди. Отца раздели до кальсон, и несколько милиционеров лупили его сапогами. Его торс был покрыт татуировками. Мусора орали довольные:

— Знатного вора поймали. Он товарищу уполномоченному районного НКВД челюсть сломал. А отец поднимался с дощатого пола и повторял, сплевывая кровь:

— Это мой сын, Костя Шарманщиков. Кто-нибудь запомните: Константин Иванович Шарманщиков.

И какая-то женщина крикнула ему:

— Все уже запомнили. Ты только молчи, а то тебя до смерти забьют.

Он потом потерял сознание, но его продолжали бить. Потом милиционеры за ноги потащили его к выходу, и на досках пола осталась кровавая полоса. Отца бросили в телегу, меня посадили рядом. Я ехал, держа в руках наш пустой котелок, долго смотрел, как следом за повозкой бежала женщина с окровавленным лицом, таща за руки двух детей. Потом мальчик, не выдержав, упал, и они отстали. А я не знал и не мог знать, в какую сторону меня уводит судьба. Вот такое воспоминание.

Старик замолчал, закрыл глаза, думал о чем-то, задремал может быть. А петербургская осень уже пригнала сумерки.

Глава вторая

Аня вошла в подъезд и начала подниматься по лестнице. На подоконнике окна площадки между первым и вторым этажами сидел Филипп. Он поднялся, увидев ее, но навстречу не бросился. Аня сама подошла и, обняв, прижалась к его груди. Почувствовав щекой холод кожи его куртки, чуть отстранилась и поцеловала этот холод.

— Я тебя уже целый час жду, — сказал он, — как дурак сижу здесь. В университет заходил, но староста вашего курса сказала, что тебя целый день не было. И вчера и позавчера.

— Халтурка подвернулась, — объяснила Аня.

Но Филипп не слушал ее.

— Какой кейс замечательный. Откуда? — удивился он.

— Тебе подарок, — улыбнулась девушка, — там еще внутри одеколон, часы и ручка. Посмотри, понравятся ли.

Филипп положил кейс на обшарпанный подоконник и открыл.

— Ух ты, — задохнулся он, — «Картье».

Он расстегнул браслет и надел часы на руку.

— Дешевая китайская подделка, — неуверенно произнесла Аня.

Ей и самой уже показалось, что это совсем не так.

— Да тут и сертификат имеется. Ты в языках сильна — переведи-ка.

Тут же он схватил ручку.

— У моего отца почти такая же. Не совсем, конечно, такая, но тоже семьсот с липшим баксов стоит. А это покруче будет! Где ты все это надыбала? Неужто у иностранцев сперла?

— Ты что? Как ты такое мог подумать?

Ане стало обидно.

— Мне старичок один дал, сказал, чтобы я подарила любимому человеку. Он, наверное, не знает, каких это денег стоит. Ему надо все это вернуть.

— Перебьется, — рассмеялся Филипп, — раз он отдал тебе все это, значит, ему самому не нужны ни часы, ни ручка, ни кейс и уж тем более парфюм.

Филипп начал целовать Аню долгими поцелуями. Все замерло в ее душе, но когда где-то очень далеко хлопнула дверь подъезда, она сделала слабое движение, чтобы отстраниться от него, а он, не отрывая своих губ, попытался что-то сказать. Но, сообразив, что его не понимают, произнес уже четко:

— Пойдем к тебе. Только быстрее, пока твоя мама на работе.

А мама уже вернулась. Это как раз она стояла в подъезде, боясь подняться выше, чтобы не спугнуть их счастье. Она бы во двор выскочила, но уж больно скрипучая пружина у двери их дома. И потом сама дверь грохнет так, что зазвенят стекла в окнах на лестничных площадках всех пяти этажей.

— Давай поднимемся, — шептал Филипп в нетерпении и уже начал расстегивать пуговки ее платья, но тут увидел стоящую половиной этажа ниже Любовь Петровну и улыбнулся. А улыбка его была такой прекрасной, что любая женщина, которая в это мгновенье смотрела на него, менее всего думала о каких-то там пуговицах. И у Ани, когда она смотрела на улыбающегося Филиппа, в глазах темнело, голова начинала кружиться, а внутри что-то звенело, а потом обрывалось. Она видела только его смеющиеся губы и пушистые ресницы, таинственно прикрывающие глаза — такие темные, что невозможно было определить даже, какого они цвета — скорее всего серого, как невская вода в сумеречный час наводнения.

Ноги Ани ослабли, а Филипп, продолжая улыбаться, произнес громко:

— А вот и Любовь Петровна пришла.

Мама проскользнула мимо них, они постояли на площадке еще какое-то время — недолгое, правда, потому что избраннику Ани надо было спешить по каким-то делам: он печально вздохнул, расстегнул последнюю пуговку в вырезе ее платья, поцеловал этот вырез, и, когда коснулся губами ее тела, Аня расстроилась, что он уходит так рано; потом уже, поднимаясь на четвертый этаж, в мыслях назвала сама себя дурой за то, что так долго проторчала с французами в том ресторане, вспомнила пожилого человека, роскошный автомобиль, в котором ее довезли до дома, ослепительную улыбку Филиппа и улыбнулась сама. Вечером, уже лежа в постели, долго смотрела на фотографию молодого смеющегося человека и хотела даже заплакать от очень скорого блаженства, которое вот-вот наступит, когда они поженятся. А это будет очень и очень скоро — может быть, даже в самом начале следующего года. Филипп, правда, еще не сделал официального предложения, но с родителями своими познакомил, сказав при этом: «Это — Аня. Прошу любить и жаловать». При этом, конечно же, улыбнулся. Родители его попросили ее тогда пообедать с ними и даже задавали разные каверзные вопросы, по содержанию которых можно было догадаться, что они ее испытывают. Но все тогда кончилось хорошо, правда, Аня почти ничего не ела, зато потом, когда сидели в комнате Филиппа и целовались, она услышала, как за стеной женский голос произнес:


Еще от автора Игорь Егорович Рыбинский
Время карликов

Иронический приключенческий роман-притча о событиях совсем недавнего прошлого. Роман написан в 1999 году; в нем узнаваемо все: и вечно пьяный президент, и рыжий пройдоха, укравший у студента в ленинградском пивном баре проект приватизации СССР, и коротышки-олигархи. «Время карликов» готовы были выпустить в нескольких издательствах, но просили автора убрать из содержания всякое упоминание о влиятельных лицах. Автор отказался.


Рекомендуем почитать
Избегнув чар Сократа

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Мы встретились в Раю… Часть третья

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Мнемотехника

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Трудное счастье Борьки Финкильштейна

Валерий МУХАРЬЯМОВ — родился в 1948 году в Москве. Окончил филологический факультет МОПИ. Работает вторым режиссером на киностудии. Живет в Москве. Автор пьесы “Последняя любовь”, поставленной в Монреале. Проза публикуется впервые.


Ни горя, ни забвенья... (No habra mas penas ni olvido)

ОСВАЛЬДО СОРИАНО — OSVALDO SORIANO (род. в 1943 г.)Аргентинский писатель, сценарист, журналист. Автор романов «Печальный, одинокий и конченый» («Triste, solitario у final», 1973), «На зимних квартирах» («Cuarteles de inviemo», 1982) опубликованного в «ИЛ» (1985, № 6), и других произведений Роман «Ни горя, ни забвенья…» («No habra mas penas ni olvido») печатается по изданию Editorial Bruguera Argentina SAFIC, Buenos Aires, 1983.


Воронья Слобода, или как дружили Николай Иванович и Сергей Сергеевич

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.