Графиня Монте Карло - [8]

— Так Вы предлагаете фиктивный брак, — наконец-то поняла Любовь Петровна. — А я-то Бог знает о чем подумала.

— Вы, женщины, всегда об одном думаете, — усмехнулся Сергей Сергеевич и опустился на свой скрипучий стул. — Может, по рюмашке, а?

Это происходило в советские времена. Тогда считалось, что человеку для жизни хватает четырех квадратных метров. Если у кого-то были лишние, их, конечно, не отбирали, заставляли лишь платить по повышенной ставке, которая была самая маленькая в мире. Это страна у нас была самая большая, а все остальное — самое маленькое. К мужчинам, впрочем, это не относится.

Но предложение Сергея Сергеевича взволновало Любовь Петровну. Она даже ночью не смогла заснуть — все думала. Вот если бы у них с Анечкой комната была не двенадцать метров, а семь с половиной, то их бы поставили в очередь на улучшение и лет через двенадцать-пятнадцать была бы надежда получить бесплатно на двоих однокомнатную квартиру — комната в ней была бы не намного больше, зато отдельная кухня и в коридоре никто бы не хранил колеса и карбюраторы. На самом деле мама Ани задумывалась о своей жизни и раньше, иногда даже в мыслях доходила до того, что надеялась на замужество, но потом говорила себе «нет, нет, нет», прекрасно понимая: даже ее комната может стать преградой на пути к женскому счастью. Во-первых, комната на двоих с дочкой. Во-вторых, она недостаточно большая, чтобы перегородить ее платяным шкафом. В-третьих, и это самое главное — комната слишком большая, чтобы претендовать на новое жилье — она была на самом деле не 12 квадратных метров, а 12,13 квадратных метров. Следовательно, при увеличении семьи на одного человека желанных для улучшения четырех квадратов на душу все равно не получится — будет 4,04, вот что значит иметь лишних тринадцать сотых, хотя в случае с Аниной мамой это была чертова дюжина, деленная на сто. Тринадцать сотых метра для мирового пространства — ничтожно малая величина, но для благополучия одной отдельно взятой семьи — это огромная площадь, хотя на нее даже чемодан не поставишь.

Приблизительно об этом размышляла Любовь Петровна несколько дней и ночей, прежде чем дала свое согласие. Эта нерешительность, кстати, передалась Ане по наследству, что немаловажно для нашего повествования. Впоследствии Анна всегда будет думать долго, прежде чем сделать что-либо, даже весьма полезное и выгодное для себя, не говоря уже об окружающих людях. Кому-то это может не понравиться, но, как потом выяснилось, у героини этой истории были и другие наследственные черты характера.

Свадьба была скромная, но с размахом, чтобы никто не догадался, что брак фиктивный. Соседи Ивановы, конечно, знали правду, но сделали вид, что обрадованы. Хотя дяде Андрюше и Денису было все равно, а тетя Мира вздохнула только, может быть, пожалев, что ей самой не пришла в голову замечательная идея фиктивно развестись со знатным автомобилестроителем и еще более фиктивно выйти замуж за рядового пенсионера, хотя и подполковника в отставке.

На регистрацию брака Любовь Петровна надела новое платье, а Сергей Сергеевич боевые награды, костюм, естественно, тоже. Толстая женщина, изображающая советскую власть и регистрирующая брак, смотрела на молодую чету, как и полагается власти, с большим подозрением, но потом она увидела маленькую Анечку и все поняла.

Власть даже сказала отставному подполковнику:

— Экий Вы гусар!

Рождение новой семьи отметили торжественно в одной из комнат Сергея Сергеевича. «Горько!», конечно, никто не кричал, но шампанское пили. А потом и водку. Отставной подполковник честно признался, что у него это второй брак в жизни. Тетя Мира попыталась пошутить насчет многоженства, и тогда старик ушел в другую комнатку, в которой у него была спальня, и вскоре вынес оттуда желтую фотографию молодой женщины, державшей на руках младенца.

— Это моя жена и дочка, — сказал Сергей Сергеевич. — Они погибли в блокаду. Вот почему я столько лет не женился.

Фотографию Сергей Сергеевич оставил на столе, а сам отправился курить на кухню.

Ничего не изменилось в жизни Ани и Любови Петровны после этого события. Они по-прежнему жили в своей комнате, а Сергей Сергеевич в своих двух. Вскоре уехали оказавшиеся евреями Ивановы. Их жилплощадь некоторое время пустовала, потом туда въехала подозрительная личность, редко бывавшая дома. Несмотря на имя Тамерлан и фамилию Бушуев, новый сосед был тихим и незаметным. Это только позднее выяснилось, что он где-то за городом производил фальсифицированную водку, но Аню и ее маму он угощал вполне настоящими финскими конфетами с нефальсифицированным ликером.

Потом приходила милиция с обыском, но ничего не нашли, кроме коробки из-под телевизора «Радуга», доверху набитой этикетками для водки «Столичная». Поначалу милиционеры обрадовались, но когда Тамерлан Федорович объяснил, что просто хотел оклеить этими бумажками стены своей комнаты вместо обоев, то огорчились.

— Ты что, самый умный? — спросил Бушуева старший следователь.

— Да, — скромно признался Тамерлан Федорович.

Его осудили и забрали все: не только коробку с этикетками, но и комнату, в которую вскоре приехали новые соседи. И произошло это в день, когда умер Сергей Сергеевич.