Град Ярославль - [29]

— А мне не больно, матушка, — хладнокровно отозвался отрок, хотя боль была ощутимой.

Мария Федоровна сама перевязала рану. Толбунец же стоял ни жив, ни мертв. Ведая о твердом нраве княгини, он ждал сурового наказания, но Мария при Дмитрии и словом не обмолвилась. Наедине же сказала:

— Молись Богу, Марей, что урок своими очами зрела, а не то бы сидеть тебе в железах. Вина на Дмитрии, но и ты оплошал, а оплохи я не прощаю. Получишь десять плетей.

Крута порой была Мария Федоровна! Марей понурился, но обеляться не стал: он всего лишь дворовый челядинец, холоп. Где уж ему властной княгине перечить?

Через неделю «сечи» продолжились.

Вскоре Мария Федоровна увезла детей в московские хоромы и пустилась в долгие хлопоты, намереваясь, во что бы то ни стало закрепить за наследником Дмитрием хотя бы часть отцовских земель. Не одну неделю посещала она Поместный приказ, но все потуги ее оказались тщетными. Подьячие до сих пор вспоминали «государева злодея» Ивана Берсеня и чинили всяческие препоны, но неукротимой Марии Федоровне удалось-таки «прошибить» дьяка. Правда, без мзды не обошлось, но княжич Дмитрий вступил во владение Мещевским и Серпийским поместьями, что за рекой Угрой. Не столь уж и велико было владение — четыреста четвертей пашни, да и те не все возделывались оратаями.

Шли годы. Приспело время женить Дмитрия. На Руси браки заключались в раннем возрасте, ибо церковь поучала: «Всякому родителю подобает сына своего женить, когда будет возрасту ему пятнадцать лет, а дочери — двенадцать».

Мария ударилась в поиски невесты. Дело важное, канительное, не так-то просто хорошую жену подобрать, ибо с доброй женой горе — полгоря, а радость — вдвойне. О боярских дочерях Мария и не помышляла: куда уж «обломку дряхлеющего рода» до знатных невест. Говорила Дмитрию:

— Не ищи, Митя, невесту знатнее и богаче себя, дабы быть господином в своем доме.

— Ты права, матушка. Всякий выбирает невесту по своему разумению.

Женой Дмитрия стала юная девушка Прасковья Варфоломеевна. Была она тихой и покладистой, во всем смиренно подчинялась свекрови, как того требовал обычай. Дмитрию же она принесла многих детей.

В пятнадцать лет молодого князя позвали на государеву службу, дав ему чин стряпчего. Стряпчих при дворе было несколько сот, которые жили в Москве для «царских услуг» по полгода, а затем разъезжались по своим селам и деревенькам.

Куда бы не следовал царь Федор Иоаннович — в поход, на молебен в обитель, храм, Боярскую думу, — его всюду сопровождали стряпчие. А коль выпадали торжественные дни, они несли скипетр и другие знаки царской власти. В ратных походах они служили оруженосцами, а, будучи стряпчими «с платьем», под приглядом постельничего подавали или принимали «разные предметы царского туалета».

Но больше всего Дмитрию нравилось, когда стряпчие несли ночью караул на Постельном крыльце государева дворца. Их облачали в красные стрелецкие кафтаны, выдавали бердыши, навешивая на грудь (через плечо) берендейки с дробом и пороховым зельем. Каких либо происшествий не случалось, но караул хоть как-то напоминал Дмитрию ратную службу.

Двадцать лет миновало Пожарскому, но он так и остался в чине стряпчего. Это задевало его самолюбие, ибо сыновья бояр, в пятнадцать лет начиная службу стряпчим, уже через год-другой становились стольниками. «Родов дряхлеющий обломок» остался царем невостребованным. Но не в царе дело: откуда ему ведать про всех стряпчих Двора? В чины стряпчих вельможи двигали, зачастую не по заслугам, а по породе. Бывает, такого тупицу в стольники произведут, что уши вянут. Иные же через лизоблюдство пробиваются, а кто в чин вошел лисой, тот в чине будет волком.

Дмитрий Пожарский ни перед кем не прогибался, на всю жизнь, взяв на себя обет: честь — всего дороже. С таким девизом жил его прадед, а теперь и его деятельная мать, Мария Федоровна, которая слыла на Москве, как одна из самых праведных дворянок.

Когда Борис Годунов взошел на престол, то он приказал подыскать для своей дочери, царевны Ксении, добропорядочную «верховую боярыню».

Москва боярская всколыхнулась! Жены родовитых из родовитых лелеяли надежду быть приставленными к царской особе, но выбор пал на… «захудалую» Марию Пожарскую, имеющую безупречную репутацию. И все же выбор Бориса Годунова ошеломил московскую знать. Наиболее дальновидные толковали:

— Дело не в Марии Пожарской. Никак царь помышляет на высокие роды замахнуться. Не зря был любимцем Ивана Грозного.

Мария Федоровна стала верховой боярыней царевны, а ее сын получил не только чин стольника, но и одно из поместий в Подмосковье.

Жизнь Дмитрия круто изменилась: он «нежданно-негаданно попал в круг лиц, составлявших цвет столичной знати». Не стоять ему больше на Постельном крыльце, а ездить с небольшими посольскими поручениями за рубеж, быть в товарищах ратных воевод, наведываться по государевым делам в те или иные Приказы, присутствовать на посольских приемах.

Но вскоре началась война. На Русь вторгся Самозванец. Дмитрий Пожарский, купив в Конюшенном приказе боевого иноходца за двенадцать рублей, отбыл в царское войско. Вот где ему сгодились ратные уроки.