Град Екатерины - [7]
Давно так не веселился Демидов. Да и не злился тоже.
«Ежели же не увижу обороны, то ездить больше для осмотру рудных мест близ его области и присматривать строения и отпуск судов не смею, дабы весьма не погибнуть, понеже я солдат при себе добрых и надежных не имею, а хотя б имел, столько людей всегда с собою, как он имеет, данных из Адмиралтейства, то я их брать не смею», — Татищев закончил диктовать и перестал ходить по кабинету. Бережно поддерживая забинтованную правую руку, присел на стул.
— Все с этим. Пиши другое, — и снова вскочил и начал расхаживать туда-сюда. Писец положил перед собой новый лист бумаги. Татищев взял со стола письмо Демидова, пробежал глазами и в сердцах выкрикнул:
— Сука! Сука наглая и подлая!
Писец макнул перо в чернильницу.
— Это не писать!
Писец вздрогнул и застыл.
— А сейчас пиши: «Что же вы меня в оном браните неприличною честию, что принадлежит токмо великим государям, и оное я уступаю, полагая на незнание ваше. Упоминанию же, дабы впредь так не дерзали. Начальник Канцелярии управления горных заводов Татищев». Записал?
Писец старательно дописал и утвердительно кивнул. Татищев поставил подпись, взял со стола другое письмо и стал читать: «Демидовым быть послушным указам Татищева и писать ему доношениями и впредь особых себе указов из Берг-коллегии не ожидать».
— Это письмо из Берг-коллегии. Сделаешь копию и оба вместе отправишь Демидову. Не мешкая! Пусть образумится. Вот ведь сука!
В кабинет зашел Блюэр.
— Ты чего разошелся, Василь Никитич?
— А-а… — машет здоровой рукой тот, — со всех сторон обложили. Из Берг-коллегии распоряжение пришло работы по строительству завода не начинать, а деньги пустить на кунгурские медеплавильные.
— Что делать будем?
— А не знаю, не получал письма. Затерялось где-то.
Блюэр улыбнулся. Татищев захохотал.
…Солдат поправил ружье за спиной, посмотрел на звездное небо, потом перевел взгляд на спящую слободу и тяжело вздохнул. Хотелось спать, но караул есть караул. Сарай, в который посадили Андрюху, больше напоминал курятник нерадивого хозяина, чем гауптвахту. Но за неимением лучшего использовали его обычно для «просыпу» перепивших да подравшихся солдат и местных мужиков. Караульный подошел к двери и обратился к Андрюхе:
— Что, Журавель, дотрекался? Бежать надумал, так и бежал бы. Че балакать-то было. Щас всех пытать будут — кто да че… а нам энто надо?
— Ладно, уймись, тебя-то небось не тронут.
— Это как посмотреть. Я с тобой в Кунгур за деньгами ездил? Ездил. Выходит, что мог и разговор иметь.
— За себя сам отвечу. А ты охраняй.
— А куды ты денесся?
Караульный присел у двери, зевнул и скоро задремал. Андрюха прислушался к храпу охранника, отошел в дальний угол сарая и попытался оторвать доску стены. Доска помаленьку начала поддаваться. Андрюха потянул сильней — доска отскочила. Следом за ней та же участь постигла и вторую. Узник протиснулся в образовавшийся лаз и через несколько мгновений, оказался на свободе. Оглянувшись по сторонам, он растворился в ночной тьме. Караульный вдруг вздрогнул во сне, проснулся, испуганно посмотрел на дверь сарая, потом позвал:
— Эй, Журавель! Ты спишь ли, че ли?
Ответа не последовало. Он вскочил и обошел сарай. Заметив на другом конце отверстие в стене, крикнул в него:
— Журавель! Ты тут?! Отвечай, не то стрельну!
Не дождавшись ответа, солдат открыл сарай, забежал внутрь и, тут же выскочив наружу, выстрелил в воздух и заорал:
— Тревога! Сбежал! Журавель сбежал! Ой ты мнеченьки, что же теперь со мной-то будет?! Тревога! Караул!
Стук в окно разбудил Катерину. Она зажгла светец и подошла к окну.
— Ой, Андрейка! Сейчас открою. Вот радость-то!
Андрей ввалился в двери, и Катерина повисла у него на шее.
— Милый мой, милый. Журавлик мой. Ой, да что я на пороге-то. Проходи. Не ждала тебя сегодня.
Андрюха быстро прошагал в дом и прошептал:
— Сбежал я, Катерина!
— Сбежал все-таки! Ой горе ты мое! Да что тебе не жилось-то? Как же теперь-то?
— Катенька, люба ты моя! Арестовали меня. За то, что к побегу ребят подговаривал. Сморчок, сука, настучал в Тобольске на меня. Жаль, не добил я его здесь.
— Андрей, что ты страшное такое говоришь! Господи, что же делать-то теперь?
— Пойду к Демидовым пока, а там посмотрим. Бежать-то, вишь, как пришлось наскоро.
— А как ты с-под караула-то?
— Да не бойся, все нормально, доски вывернул да и дал деру. Я, Катенька, пойду, а не то сюда прийти могут. Знают ведь про тебя.
— Ой, Журавлик ты мой непутевый. Обожди, я тебе поесть соберу в дорогу.
Катерина бросилась в сенки и загремела посудой. Андрюха вышел следом за ней. У двери он остановился. Катерина протянула ему узелок.
— Андрюшенька!
— Катенька! Прости! Видит Бог — виноват перед тобой. Прости. Ты жди меня. Обязательно жди. Все у нас еще сладится. А без тебя мне жизни не будет…
Катерина замялась, хотела что-то сказать, но не решилась. Андрей обнял ее, поцеловал и быстро пошел к калитке. Катерина бросилась вслед и догнала его.
— Андрюшенька!
— Катенька!
— Андрюшенька, милый. Ты береги себя. Ради ребеночка нашего.
— Как ты сказала?
— У бабки сегодня была. Сказала, что понесла я. Сын будет, Андрюшенька! Сынок. Журавленок маленький.
Все слабее власть на русском севере, все тревожнее вести из Киева. Не окончится война между родными братьями, пока не найдется тот, кто сможет удержать великий престол и возвратить веру в справедливость. Люди знают: это под силу князю-чародею Всеславу, пусть даже его давняя ссора с Ярославичами сделала северный удел изгоем земли русской. Вера в Бога укажет правильный путь, хорошие люди всегда помогут, а добро и честность станут единственной опорой и поддержкой, когда надежды больше не будет. Но что делать, если на пути к добру и свету жертвы неизбежны? И что такое власть: сила или мудрость?
Повесть о первой организованной массовой рабочей стачке в 1885 году в городе Орехове-Зуеве под руководством рабочих Петра Моисеенко и Василия Волкова.
Исторический роман о борьбе народов Средней Азии и Восточного Туркестана против китайских завоевателей, издавна пытавшихся захватить и поработить их земли. События развертываются в конце II в. до нашей эры, когда войска китайских правителей под флагом Желтого дракона вероломно напали на мирную древнеферганскую страну Давань. Даваньцы в союзе с родственными народами разгромили и изгнали захватчиков. Книга рассчитана на массового читателя.
В настоящий сборник включены романы и повесть Дмитрия Балашова, не вошедшие в цикл романов "Государи московские". "Господин Великий Новгород". Тринадцатый век. Русь упрямо подымается из пепла. Недавно умер Александр Невский, и Новгороду в тяжелейшей Раковорской битве 1268 года приходится отражать натиск немецкого ордена, задумавшего сквитаться за не столь давний разгром на Чудском озере. Повесть Дмитрия Балашова знакомит с бытом, жизнью, искусством, всем духовным и материальным укладом, языком новгородцев второй половины XIII столетия.
Лили – мать, дочь и жена. А еще немного писательница. Вернее, она хотела ею стать, пока у нее не появились дети. Лили переживает личностный кризис и пытается понять, кем ей хочется быть на самом деле. Вивиан – идеальная жена для мужа-политика, посвятившая себя его карьере. Но однажды он требует от нее услугу… слишком унизительную, чтобы согласиться. Вивиан готова бежать из родного дома. Это изменит ее жизнь. Ветхозаветная Есфирь – сильная женщина, что переломила ход библейской истории. Но что о ней могла бы рассказать царица Вашти, ее главная соперница, нареченная в истории «нечестивой царицей»? «Утерянная книга В.» – захватывающий роман Анны Соломон, в котором судьбы людей из разных исторических эпох пересекаются удивительным образом, показывая, как изменилась за тысячу лет жизнь женщины.«Увлекательная история о мечтах, дисбалансе сил и стремлении к самоопределению».
Пятьсот лет назад тверской купец Афанасий Никитин — первым русским путешественником — попал за три моря, в далекую Индию. Около четырех лет пробыл он там и о том, что видел и узнал, оставил записки. По ним и написана эта повесть.