Говорящий тюльпан - [4]

ореховая колбочка с секретом

развоплотиться? только плоть мешает

артерии не пропускают спирт

и с эвкалиптов демоны взлетают

в громокипящий мир

1987

июльский пленник

ю. м.

I

что в ангельском посольстве горевать?

желтеет страсть в проломленных пенатах

теперь уместно ворковать —

осока заводей крылатых

все скроет обойдет — так лимонад

стекает по распаренному телу

не выскочить не отступить назад

скользит страна и скудные пределы

то стянутся то отпадут но вот

да — крепостной шофер! да — мужичок бездомный!

всю эту вязь убогую прорвет

теперь у сердца он и уж рычит огромный

удар хвоста — и плещется вода

автомобиль под нежный лед стекает

и шиной яростной гремучая звезда

в остывшем чае умирает

II

добротной жизнью стоит погореть

в каком-нибудь беспечном ридикюле

сверкал ли этот нож? секла ли эта плеть?

когда мы встретились? — мне помнится в июле

но не тебе триремой бороздить

чертежные бесчувственные воды

так девственница тщится приручить

пантикапейскую природу

вконец запутавшись в сетях рыбацких вкось

и поперек затянутых заливом

тащи наживу тать! снимай бушлат матрос!

не ты ли так ревниво

«из пушки на луну» — в июле бормотал

покуда стражники затеяли тревогу

и жертвовал таврический причал

казенный дом сарматскую дорогу?

как не сойти с отравленных небес

сюда в запекшуюся соду

пока не растворился не исчез

в терновнике исхода

спеленутый раскрашенный двойник

по-диккенсовски пристального тома

покуда арестант июльский сник —

от молний он оглох ослеп от грома

III

как механический зверек

зловредно растревожен

вдруг натыкаешься на слог

а он и невозможен

долгоиграющей тюрьмой

затянутый умело

придется выдернуть самой

беллерофонта стрелы

так оказаться не у дел

в уродливом сюжете

берешь мальчонку на прицел

а он и не заметил

как грозно выщипана бровь

набухла грудь у сучки

покуда впитывает кровь

любовные колючки

IV

отшельник батискаф и мантия хмельная

каким ключом ни отопрешь ларец —

в обломках караван-сарая

все скалится мертвец

надежно погребен засыпан требухою

на весь подземный мир стозевно голосит

и как загнать его немеющей рукою

во гроб повапленный в хрустальный этот скит?

V

в устах гудят и фауна и флора

и дети жадные осколки перетрут

чтоб отыскать средь тесного раздора

запрятанный искусно изумруд

и счастье и покой и хуй и воля

скрип ювелира в темной глубине

ненастный петя в тощем коридоре

куст менструальный на стене

так — не владельцем конного завода

так — не пинки наездника терпеть

в горсти у молодого антипода

под жадным пальцем заблестеть

VI

там вдруг почувствуешь какой-то нежный смрад

тут полыхнет чертеж средневековья

здесь свалится стремительный снаряд

цветком на изголовье

се говорит эдемская гроза:

чуть обожди все сменится местами

раздвинутся пески и расцветет лоза

мясистыми листами

VII

когда в роскошном пиджаке

а может быть джордано бруно

а может шелковый китаец

ты сука бросил погубил

но вот предстану ганимедом

телескопической рукою

движенье мерное сбивая

и доберусь и придушу

и отчего бы не поверить

и отчего бы не запомнить

бежит лисица по стерне

чугунные волчицы груди

а зайчик нежный и кудрявый

так непростительно убит

VIII

и робб-грийе не довелось писать

а что косноязычному де саду

молись чтоб выпила кровать

бесстыдную прохладу

нет не под шорох ветерка —

в чертополох аида

туда — в суглинок позвонка

тупой кариатиды

вонзить в ночном полубреду

спеленутое жало —

шел — и свалился на ходу

пружина завизжала

и смолкла гул затих «октавио пойдем

печально здесь тревожно

поодаль блещет водоем

в нем искупаться можно»

«но нет — чуть слышно отвечал —

там не поют сирены

а мне милей теперь кимвал

и топот мельпомены»

1989

«что лепетал в корыте угасая…»

что лепетал в корыте угасая

рассеянный нордический пожар

пора гостинец брать

с перин сползая

твердишь угар угар

и прямь сочится впрок по беспредельным нивам

ложбинка шкив зубец кипучий вертоград

теперь тебе витать зародышем ленивым

в сетях услад

не статуя но мраморная крошка

рассыпана вокруг и голуби клюют

вот так бы подойти да вылететь в окошко

на грозный суд

1988

клюев кузмин и хор

клюев:

александр где ты где ты

пригорюнились эстеты

любо нам белоголовым

хворостинку обнимать

плеткой весело хлестать

в бане рай за белым паром

встал солдатик с самоваром

в полудреме гибнет роза

что классическая поза

если в неводе лепечет

гимназическая стать

ну смеяться и ласкать

темных бусин попроворней

заметался шар игорный

кузмин:

не вернуться — в чашке рыбы

в блюдце — сахарные глыбы

ястреб в ложечке сидит

незнакомо говорит:

тектоническим кларнетом

любовался нынче летом

солнце вечером горело

отчего немеет тело

метр восемьдесят рост

позади багровый хвост

неизвестное лицо

проскользнув шепнуло всё

шли на стрельбище студенты

пот на крупах в ранцах ленты

у развилки странный дом

он схватил депешу ртом

вынуть печень моряка

не поднялася рука

хор:

нам искать варенья влаги

цыпок паюсной бумаги

лишь в антракте белый зал

стал похожим на овал

спешно щеку подставляя

и затылок опуская

на три круга в шумный ад

провалились наугад

1988

«по пажитям пронесся чудный гром…»

по пажитям пронесся чудный гром

воспрянула и второпях призналась:

«нам трапезничать выпало вдвоем»

притихло все еще не просыпалась

в холодном поле зябнущая рать

молчи констанция и будь благоразумна

припоминая: «нам не отыскать

и половины требуемой суммы»

он обезумев лег на пулемет