Государство чести. Монархия – будущее России - [13]

Тем не менее конфуцианство легло в основу китайской (и не только китайской) государственности. Поэтому любой чиновник в Китае или Южной Корее, даже если и берет взятки (по традиции «кормления»), понимает, что совершает преступление. Не только перед уголовным законодательством, но перед Небом, перед дао (перед смыслом своей жизни) и перед предками, культ которых до сих пор исключительно актуален в конфуцианских странах. То есть конфуцианство сдерживает коррупцию, которая без этого учения привела бы Китай к гибели уже давным-давно.

А что же сдерживало коррупцию у нас? Аналог «небесного мандата» в России – это идея помазанничества. Роль дао и «благородного человека» играли дворянская честь и благородное происхождение, которые налагали на представителей служилого сословия ряд ограничений. Во времена Победоносцева появилось много чиновников недворянского происхождения, для которых требования чести выглядели абстрактно либо вовсе неуместно. Поэтому Победоносцев предложил распространить «небесный мандат» на любое ответственное лицо.

Победоносцев, правда, говорил не о чести, а о долге перед Богом, то есть о дао. Но ведь дворянская честь фактически и есть такой долг! Она не имеет почти ничего общего со спесью родового землевладельца времен феодальной раздробленности.

Однако связь чести с «небесным мандатом» необходимо специально прояснять, учитывая, в частности, тему дуэлей, о чем поговорим позже. Сейчас же достаточно констатировать: Победоносцев сделал акцент на религиозности и долге властителя перед Богом, чтобы деятельность любого начальника стала богоугодной. И этот подход куда более подходит нашей стране, нашей культуре, чем любые попытки ввести у нас западные институты и правила. Да, сам Победоносцев отмечал, что представительная власть и суд присяжных, например, эффективны в Америке и Великобритании. Причину их эффективности в Великобритании он объяснял приверженностью англичан традициям, а причину эффективности в Америке не исследовал вовсе.

Мы-то после Макса Вебера уже можем сказать: в протестантских странах действует идея мирского призвания – богоугодности любого честного труда. В том числе труда чиновника. Но протестантизм предполагает не только честный труд, чтобы все «вертелось», необходим культ капитала (деньги, которые делают деньги) и удачи, выражаемой в денежном эквиваленте. В нашей культуре культ удачи не столь развит, а культ денег, восторжествовавший в конце прошлого века, вовсе не является культом капитала. Истинный протестантский капиталист – это скряга, который ничего не тратит на себя, чуждый российским «понтам».

Протестантская модель работает в протестантских странах либо в тех, которые восприняли основной дух капитализма. В частности, в католических, где, как верно заметил Победоносцев, религия потеряла связь с паствой. Пустое место было занято новым эффективным культом. Для православной России это не годится. Но то, за что ратовал Победоносцев, вполне соответствует конфуцианской модели. Конечно, с поправкой на нашу специфику.

Учитывая, что самодержавие в итоге у нас существует и никуда не делось, следует сделать его эффективным, вернуть понятие чести и религиозное отношение любых ответственных лиц к своим обязанностям. Именно вернуть, а не насадить со стороны. Подводя итоги, «конфуцианизация» России – это не импорт чуждых ценностей. Это, напротив, стало бы возвращением к нашим собственным ценностям, но с определенным акцентом. Можно пошутить: «китайским». Но в этой шутке – лишь доля шутки.

Разумеется, нам не надо опосредовать все это в конфуцианских терминах; у нас есть свои собственные – православие, самодержавие, народность, честь. Заимствовать, как видите, практически ничего не придется, за одним исключением. Единственное, что стоило бы импортировать из конфуцианского мира, – это культ предков, возведенный в государственную доктрину.

Верните в головы царя!

Подобно конфуцианству, самодержавие также не является для России чем-то чуждым, что очевидно. Но если конфуцианское отношение к жизни требует восстановления, то самодержавие актуально по сей день. Для того чтобы сменить вывеску, а точнее, содрать ненужную вывеску «демократической республики», назвав вещи своими именами, не требуется особых усилий.

Собственно, «президентская республика» – та же монархия, только в профиль, с ненужными «республиканскими» атрибутами. От самодержавия нашу президентскую республику отделяют вовсе не процедура выборов и наличие парламента. Единственный камень преткновения – Конституция.

Это не значит, что для перехода к самодержавию необходимо отменять Конституцию. Президент фактически может считаться самодержцем и при действующей Конституции, если он обладает соответствующими возможностями, полномочиями и безусловным авторитетом. Для того, чтобы установить самодержавие формально-юридически, необходимо или принять новую Конституцию, устранив попутно все вредные казусы, связанные с приматом международного права над национальным и отсутствием идеологии, или продумать еще какую-либо юридическую процедуру, связанную с установлением монархии в России. Наша задача – называть вещи своими именами.