Государство чести. Монархия – будущее России - [12]

То есть и сама азиатская коррупция, и борьба с ней возникли из одного источника. Причем весьма давно: начиная с VII века до н. э. в китайском Восточном Чжоу начались процессы централизации. Власть родовых аристократов сменилась властью единого правителя. На место родовых аристократов были поставлены чиновники, чаще из мелкой знати, не связанные родственными узами с верховным правителем.

Чиновникам территории давались в «кормление», то есть в полное распоряжение. Но власть этих чиновников зависела от императора. Это очень напоминает процессы, набравшие силу в нашей стране при Иване Грозном. Иван Грозный отобрал часть земли у родовой знати и сделал эти земли опричными, государственными. Доход с этих земель шел на оплату чиновничьего аппарата, опричников, составлявших двор царя.

Да, опричнина – это не некая жестокая «тайная служба», как это стремились представить критики Ивана Грозного, вдохновленные по большей части письмами обиженного князя Курбского. Опричнина – это государственный аппарат, созданный великим царем. Низкая плодородность почвы привела к тому, что опричные земли не давали достаточно урожая для содержания госаппарата. Тогда чиновников стали помещать на земли в качестве временных владельцев, помещиков, призванных следить за порядком. Явно прослеживается, что Иван Грозный действовал по древнекитайскому образцу!

Позже поместья стали закрепляться в наследственное владение. Это был откат к прошлому. В самом словосочетании «родовое поместье» содержится противоречие. Еще позже последовал указ Петра Первого, обязывающий всех дворян служить, возвращающий дворянству смысл служилого сословия. А еще спустя время – манифест Петра III «О вольности дворянства». Видим, что основы были заложены именно те, которые описаны выше: поместье – то самое «кормление».

Это «кормление» – что у нас, что в Древнем Китае – стало протокоррупцией. Чиновник воспринимает вверенную его попечению сферу (изначально – территорию) как «кормушку». Ну и… «кормится». В Южной Корее, преобразованной по западному образцу, президент тоже стал чиновником. Поэтому и президенты там считали необходимым «подкормиться». В современном Китае это не так: верховный лидер ощущает себя императором, Сыном Неба, даже называясь председателем. Любой, кто ниже его рангом, – уже не Сын Неба, поэтому не застрахован от традиционного соблазна.

Вообще в азиатских странах с коррупцией борются изо всех сил. И эта борьба, что очень важно, тоже является традиционной. Еще до появления Конфуция жадность чиновников, равно как и любые их сепаратистские поползновения, стали сдерживать идеологически – насаждая культ «старины», подчеркивая божественность верховной власти. «Старина», разумеется, была не столько настоящей, сколько идеализированной: к возвращению феодальной раздробленности никто не призывал.

Именно Конфуций смог соединить культ старины, идею божественности верховной власти и социальный прогресс воедино, создав стройную систему, актуальную по сей день.

Эта система не считается религиозной, видимо, потому, что Конфуций не очень много говорил о «небесном мандате» верховного правителя. Хотя, конечно, без «мандата» он не обошелся, да и не собирался. Реальной религиозной основой учения Конфуция является нечто куда более древнее и фундаментальное – культ предков.

Культ предков требовал патриархальности, традиционности бытовой жизни, на чем, очевидно, настаивал Конфуций. В центр своего учения он поместил традиционные понятия дао, дэ и цзюнь цзы – соответственно, «путь», «дело» и «благородный человек» (буквально – «сын правителя»). Понятия эти он использовал по-новому.

Идею пути он наполнил священным смыслом, понимая под дао истинный, правильный путь. «Познать дао» означает понять, что ты должен делать в этой жизни. Фактически понять смысл своего существования. Дэ ранее обозначало разного рода благородные формы занятия и применялось лишь к знатным особам. У Конфуция дэ – это конкретное проявление дао, «правильное деланье». Отчасти это близко к православному «умному деланью», но еще ближе к протестантскому мирскому призванию. Дэ стало доступно каждому. Как и благородство.

«Благородный человек» до Конфуция – это представитель знати. У Конфуция «благородный человек» – это каждый, кто познал дао. Да, каждый на самом деле является «сыном правителя». Правитель – всеобщий отец, призванный заботиться о своих детях, а подданные – дети, призванные служить отцу и слушать его наставления. Государство – это семья. И каждый член этой большой семьи может проявить благородство на своем месте – будь то место чиновника или землепашца.

При этом, как в каждой большой семье, люди делятся не просто на родителей и детей. Дети могут быть старшими и младшими. Старшие управляют, младшие подчиняются. Старшие заботятся о младших. Аристократическое происхождение не является гарантией благородства. Благороден тот, кто знает свое место и свой долг, служит высшим, заботится о тех, кто находится ниже. Верховный правитель – это Сын Неба, который должен служить Небу и заботиться обо всех подданных.

Этот подход устраивал правителей Китая, стремившихся заменить родовую знать чиновниками. Становится ясно, что устраивал в качестве общей идеологии, а вовсе не в качестве руководства к любому действию: реальная политика, к сожалению, имеет свои нюансы. Поэтому Конфуцию при всем к нему огромном уважении так и не дали ни одной существенной должности, чтобы бескомпромиссный Учитель не наломал дров.