Государи и кочевники - [119]

— Какого ещё Кият-хана? Тут этих ханов — хоть пруд пруди!

Видя крайнюю раздражительность статского советника и злобу в его ядовитых жёлтых глазах, Кадыр поспешно вышел и вскоре вернулся с Абдуллой, который с помощью четырёх солдат втянул в кабинет огромный текинский ковёр и раскатал его по полу.

— Ваше превосходительство, — подобострастно заговорил Кадыр-Мамед, — примите в дар от моего отца, Кият-хана, этот прекрасный ковёр.

— Ну зачем же, ну зачем же, — несколько растерялся статский советник. В глазах у него засияла радость, и он, как ребёнок, принялся разглядывать подарок. — Каков коврище, а! — воскликнул, на-конец, с восторгом. — Ну, а что же хочет от меня ваш Кият-хан?

— Сын его… мой брат Якши-Мамед, в Метехи сидит…

— А-а, — поскучнел начальник канцелярии. — Это тот, который нарушил неприкосновенность границы на Атреке, а потом и на русского купца поднял руку?

— По глупости он, ваше превосходительство. Неграмотный он.

— Ну, вот ещё, — рассердился статский советник, — по какой такой глупости, когда нам доподлинно известно, что он состоял в связях с вольнодумными людьми! Скажу вам сразу, дорогой бек, если вы пришли ходатайствовать об освобождении, то сие — напрасный труд. О вашем строптивце известно Нессельроде и государю императору. Тут я бессилен. На вашем месте я утешился бы и тем, что отцу вашему разрешили быть не в тюрьме, а на частной квартире… под надзором…

— Ваше превосходительство, но мой отец сам пошёл в тюрьму с Якши-Мамедом, чтобы выручить его!

— Брось, бек, не валяй дурака. Единственно, чем могу помочь, добьюсь разрешения на свидание с братом. Устраивает?

Кадыр-Мамед замялся, обиженно засопел, и статский советник, видя это, тоже нахмурился.

— Вы и в самом деле, видно, не придаёте большого значения поступку вашего брата, — сказал он сердито. Полез в шкаф, покопался и извлёк папку. — Взгляните, дело Якши-Мамед-хана и вашего родителя… Вот-с, хотя бы… — и начальник канцелярии зачитал:

«На предписание вашего высокопревосходительства ко мне с № 159 об известном мне относительно услуг, оказанных туркменом Кият-беком и его сыном нашему правительству, почтеннейше донести честь имею:

В 1819 году, в бытность мою командиром военного корвета «Казань» в экспедиции гвардейского генерального штаба капитана Муравьёва под начальством майора Пономарёва у восточных берегов Каспийского моря Кият-бек был приглашён на корвет в Астрабадский залив и сопутствовал во всё время нашего плавания в тех водах. По возвращении г-на Муравьёва из Хивы сопровождал его в Тифлис, где представлялся с сыном Якши-Магомедом главноуправляющему тогда Грузией, был награждён медалью.

В исходе 1826 и начале 1827 года в бытность мою командиром военного брига «Баку» при блокаде неприятельских берегов Астрабадского залива тот же Кият-бек по приглашению моему для внесения оружия на персидские берега склонил своим влиянием отряд туркмен к оному и в набеге своём к Фарахабаду на собственных киржимах отбил и увлёк с собой значительную добычу.

Сущность сих событий могут подкрепить донесения, состоявшиеся тогда на имя главноуправляющих Грузией: генерала Алексея Петровича Ермолова и генерал-адъютанта Ивана Фёдоровича Паскевича…

Подписал: капитан первого ранга Басаргин»[28].

— Этот документ, — продолжал начальник канцелярии, — сыграл немалую роль. Я дал санкцию освободить Кията из тюрьмы и содержать под домашним арестом. Что касается Якши-Мамеда — тут сложнее. Все настроены против него… Слушайте, что пишет наш посол из Тегерана: «Якши-Мамед всегда был главным предводителем в разбоях туркмен и простирал насилия свои не только на персиян, но и на подданных империи». Сие послание было направлено послом самому государю императору, а его величество распорядился «… сколько для примера строгости, столько и для соблюдения спокойствия между туркменами задерживать на время в России упомянутого Якши-Мамеда».

А далее так, господин бек:

«…Наместник Кавказа, его высокопревосходительство генерал Головин, выполняя сие распоряжение государя, в своём предписании от 16 декабря 1842 года, грузино-емеретинскому гражданскому губернатору определил, что «Якши-Мамед, находящийся под арестом в Баку, переводится в Тифлис, где необходимо иметь за ним строгий надзор… И коль скоро замечено будет что-нибудь в его поступках сомнительное, немедленно донести до сведения здешнего начальства»[29].

Вот таковы обстоятельства, господин Кадыр-Мамед-хан. — Начальник канцелярии захлопнул папку и положил её на место, в шкаф. Вернувшись за стол, он откинул фалды фрака, сел и попросил, чтобы слуга Кадыра удалился. Затем, когда Абдулла покинул кабинет, сказал, пожимая плечами:

— До сего дня мне было известно, что между вами и вашим братом шла долгая непримиримая борьба. Господин Путятин, не без нашей поддержки, помог вам одолеть конкурента. Что же вы, господин бек, ходатайствуете за своего брата? Или… вы, может быть, с ним заодно — только прикидывались нашим человеком?

— Вах, начальник, не думайте так! — испугался Кадыр-Мамед. — Я не хочу, чтобы брат опять мешал мне. Я боюсь — погибнет в тюрьме. Тогда не будет мне покоя, начальник!