«Горячий свой привет стране родной…» - [5]

Шрифт
Интервал

И, не мигая и не зная снов,
Смотрели в небо угольные ямы,
Где посреди раскинутых миров
Ждал лунный рыцарь появленья дамы…

Зимнее море

На песок сыпучий и холодный
Гребни волн выбрасывают льдины.
Море, море, как ты зло сегодня.
Хмуришь брови на слепое солнце.
Помнишь сказку мудрую такую:
Жил старик со старою старухой,
Попросил он рыбку золотую
Сжалиться над жизнью безнадежной…
Море жизни сказками покрыто,
Но не видно чуда золотого,
В каждой сказке — старое корыто,
В каждой песне — присказка смешная.
Никого не видно в синем море,
Только волны белые гуляют.
Как ты зло сегодня, мое море,
Хмуришь брови на слепое солнце.

1939

Детство

Тихий дворик, качели,
За воротами лают собаки,
На окне потемнели
И повяли усталые маки.
Воздух сладкий и клейкий,
Бьют к вечерней в соседнем соборе.
Кошки ищут лазейки
В покосившемся старом заборе.
Завтра вновь воскресенье —
Будут шумные гости, наверно.
Сон неслышною тенью
Накрывает меня и Жюль Верна…
Тигр, как Жучка, залаял,
Задрожало змеиное око.
Тихий дворик растаял
В синей дали реки Ориноко.

Властитель дум

Ты был со мной, властитель гордых дум,
Когда на голос музы дальних стран
Я шел в пустыню, где ревел самум,
Грозя похоронить мой караван.
Смеялся ты, когда разбитый наш
Корабль стонал от ветра и огня,
Глотая дым, мы шли на абордаж —
Ты лез вперед, чтоб заслонить меня…
О сколько раз, сжимая карабин,
Я пробирался в девственных лесах,
И долгим эхом каменных ложбин
Ты укрощал мой непонятный страх.
Как можешь ты безмолвствовать теперь,
Когда фокстрот танцуют дикари,
Когда вокруг так пусто от потерь
И вдаль идут чужие корабли….
И я в тоске бесплодных горьких дум
Не вижу больше музы дальних стран —
Меня слепит безжалостный самум,
Меня влечет в пучину океан!

Миг

Тонут дни в какой-то дикой мгле.
Гибнут ночи в солнце золотом —
Все внезапно стало на земле
Непробудным, непонятным сном.
Счет минутам и векам пропал,
Словно звезды вышли из орбит,
Полетело все в один провал —
Человек, пылинка, трилобит.
Захлестал огней каких-то рой
По стеклянным, неживым глазам.
И небольно, словно он не мой,
Камень сердца треснул пополам…
Но качнулась вдруг ночная тень
И вспугнула наважденье прочь…
О какое счастье, что есть день!
О какое счастье, что есть ночь!

Эллада

Послушны северные скифы
И шлю послов в Пелопоннес…
И волны пенятся о рифы,
И героические мифы
Вплетает в жизнь седой Зевес.
Смеются дерзкие вакханки
В тени магнолий и дубов.
И торопливые служанки
Спешат к прекрасной лесбианке —
Вести ее на пир стихов…
Гремят по всей Итаке трубы,
И льются песни молодых…
Объятья радостны и грубы,
И шепчут трепетные губы:
«Ты самый лучший мой жених!»

Годы

Так судьба стучится в дверь

Прощай, святая иллюзорность
Надежд бесценно молодых,
Ты обратила непокорность
В удушье дум полубольных.
Душа, как сумрачные своды,
Покрыта плесенью времен,
И годы, медленные годы,
Хоронят юношеский сон.
Они уносят в беге тайном
Тщету моих прекрасных грез,
Лаская жизнь лучом случайным
На фоне злых метаморфоз.
Они идут от мрака к свету
И снова падают во мрак;
В мифологическую Лету
Направлен их бесславный шаг.
Туда, где холод замогильный
Венчает вечностью добро,
Где гордо царствует всесильный
Его Величество — Зеро.

Салют

Я простился с теми пристанями,
Что по-русски тихими зовут.
Я спою над пенными волнами
Обо всем, что в сердце берегут.
Пусть мое лицо обвеют ветры —
Жизнь страшнее, чем полярный круг,
Не заглушит буря моей песни,
Не скует и холод моих рук.
И назад едва ли поверну я,
Мои мысли — это сталь и медь;
О труде великом повествуя,
Сердце их заставит закипеть…
И когда я встречусь с кораблями,
Я товарищеский дам салют —
И они простились с пристанями,
Что по-русски тихими зовут.

1929

Стоял у башни

В небе дорожка света,
Разлетевшаяся золотистой пудрой.
Солнце — божок из Тибета,
Ласковый и мудрый,
Сонно кивнул головой
И, медленный и чинный,
Ушел. Башенный бой
Вспугнул рассеянного господина…
Ветер, как блудливая кошка,
Взмахнул хвостом на крыше.
В сердце стало дрожко,
Но как-то глубже и выше.
Восемь, девять, десять часов…
Больно считать удары,
Приготовлено столько слов,
Нежных долгих старых.
Зря. Так и не пришла.
Холодно. Смешно и пусто…
Мысль бесконечна и зла —
Так говорил Заратустра.

Туман

Над городом весела пелена
Безмолвного, белесого тумана,
А сквозь нее пустынная луна
Смотрела в мир назойливо и пьяно.
Молчали улицы и сохли от дождя,
И фонари горели и молчали,
И чья-то одинокая душа
Блуждала и томилась от печали,
И кто-то долго плакал на луну…
А сонный мир, качаясь и зевая,
Глядел, как, окунаясь в синеву,
Рождались миги, тут же умирая.

Никогда

А что если все позабыть
И вновь не прийти никогда?
И вечно тебя вспоминать,
И чуда какого-то ждать,
И быть несчастливым всегда.
И в темную, душную ночь
Прийти к молчаливым кустам,
В глубокий глядеть небосвод
И думать, что, может быть, там
Незримое счастье живет.
А жизнь будет тихо шагать
И скучные дни воровать,
Потом подкрадется и смерть
И тихой и верной рукой
Прольет над любимой землей
Последнюю каплю души…
Я завтра, конечно, приду,
И в нашем цветущем саду
Мы будем обнявшись бродить
И молча друг друга любить.
Но полночь наступит, когда
Ты снова простишься со мной,
И я, прижимаясь щекой
К холодному лбу твоему,
Подумаю снова тогда:
«А что если вновь не прийти
Никогда?»

Сплетня

Точно змейка прикоснется

Рекомендуем почитать
Мраморное поместье

Оборотничество, ликантропия, явления призраков из потустороннего мира, круговорот душ и диктат рока — таковы темы мистическо-фантастических произведений Поля Виолы, разворачивающихся на фоне странных «помещичьих гнезд» Полесья. Под псевдонимом «Поль Виола» (Paul Viola) в печати выступал киевский поэт, прозаик и переводчик П. Д. Пихно (1880–1919). Его рассказ «Волчица» и повесть «Мраморное поместье», вошедшие в настоящую книгу, переиздаются впервые.


Зефироты (Фантастическая литература. Исследования и материалы. Том V)

Книга впервые за долгие годы знакомит широкий круг читателей с изящной и нашумевшей в свое время научно-фантастической мистификацией В. Ф. Одоевского «Зефироты» (1861), а также дополнительными материалами. В сопроводительной статье прослеживается история и отголоски мистификации Одоевского, которая рассматривается в связи с литературным и событийным контекстом эпохи.


Дура, или Капитан в отставке

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Последнее свидание

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Собраніе сочиненій В. Г. Тана. Томъ пятый. Американскіе разсказы

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Встреча чумы с холерою, или Внезапное уничтожение замыслов человеческих

В книге представлено весьма актуальное во времена пандемии произведение популярного в народе писателя и корреспондента Пушкина А. А. Орлова (1790/91-1840) «Встреча чумы с холерою, или Внезапное уничтожение замыслов человеческих», впервые увидевшее свет в 1830 г.