Города власти. Город, нация, народ, глобальность - [157]

В новом глобальном стиле вертикальность корпоративных небоскребов и образуемой ими линии горизонта, открывающейся взглядам туристов, вытеснила горизонтальность широких проспектов и тротуаров для фланеров; частные торговые центры захватили публичные пространства площадей, кафе и чайных; заборы, стены и колючая проволока окружили безмятежные районы уверенных в себе высших классов с их открыто стоящими особняками. Глобальным национализмом, конечно же, двигали местные националисты. Однако, возможно, гораздо удивительнее то, что, как мы выяснили, за текущим глобальным капиталистическим моментом и его «глобальными» или «мировыми» городами, объявленными таковыми или стремящимися к этому статусу, стоят главным образом национальные и местные игроки, местные девелоперы и банкиры, а также местные городские политики, поддерживаемые, как правило, национальным правительством. Глядя на строительство небоскребов и планы новых деловых районов, мы замечаем ту же закономерность по всему миру: в Париже и Мадриде, в Москве, Пекине и Ханое, в Мехико, Сантьяго и Буэнос-Айресе, в Дар-эс-Саламе и Найроби, в Куала-Лумпуре и Джакарте, в Токио и Сеуле. Единственное исключение – Лондон, в котором движущими силами проекта Канэри-Уорф были глобальный капитал и капиталисты, хотя и при первоначальной, довольно важной, поддержке со стороны правительства.

Восточноазиатские политики и интеллектуалы оказались честнее или прозорливее своих североамериканских коллег в том, что четко осмыслили «глобализацию» как вариант выбора, а не как внешнюю силу, к которой вы должны либо приспосабливаться (либеральная интерпретация), либо сопротивляться ей (левые интерпретации).

Но тогда почему так много национальных и местных игроков выбрали именно глобалистский вариант? Здесь, я полагаю, будет плодотворно сравнить национализм и глобализм. Бенедикт Андерсон убедительно показал в своей блестящей работе, что национализм основан на том, что нацию воображают как сообщество людей, которые никогда не встречались, и что возникновение нации как «воображаемого сообщества» важнейшим образом зависело от «печатного капитализма»[719] – т. е. от торговли книгами и газетами, которые позволили воображению сделать рывок и выбраться за пределы местного круга людей, знающих друг друга лично.

Сходным образом актуальный городской глобализм состоит не в том, что городом управляет иностранный или глобальный капитал, а в том, что местные высшие классы и верхний слой средних классов и связанные с ними городские менеджеры и девелоперы стремятся стать частью воображаемого сообщества глобальных горожан. Или, если точнее, воображаемого племени, иерархического и честолюбивого, капиталистической глобальности, т. е. племени, создающего, потребляющего и демонстрирующего богатство. Это воображаемое глобальное племя зависит от глобального капитализма образов[720], т. е. от торговли образами через спутниковое телевидение, глобальный маркетинг, сайты с продажей недвижимости, туристические изображения, банки фотографических изображений, Facebook, Instagram, фильмы и журналы вроде «Cosmopolitan», «Vogue» и проч. Это капитализм стиля жизни богатого мира: необузданное потребление, вертикальный городской гламур, иконическая культура, жилье как у верхушки средних классов богатого мира, отгороженное от местного населения, люксовые бренды и досуг «мирового уровня» – как минимум с гольфом и бассейном.

Глава 10. Кода: глобальный капитал, будущее национальных столиц и людей, которые в них живут

Будущее столиц будет зависеть прежде всего от будущего национальных государств.

Со временем станет ясно, что это яркое будущее, вопреки мнению консультационных компаний, глобального города. Когда писалась эта книга, подобное было продемонстрировано британским референдумом по выходу из ЕС, когда консервативное правительство создало для собственной партии опасность раскола в референдуме, в котором друг с другом столкнулись две концепции британского национального государства. Мэр Лондона Борис Джонсон, у которого заканчивался срок, бросил вызов своей собственной партии, поддержав «брекзит», что стало еще одним моментом, затруднившим изображение глобальных городов в качестве чего-то отделенного от их исходных национальных государств; точно так же это стандартное мнение о глобальных городах оспаривается тем фактом, что его преемник, Садик Хан, активно выступал за то, чтобы Британия осталась в Евросоюзе.

Превращение контроля границ и иммиграции в один из главных политических вопросов в большей части Европы не только приводит к перекройке национальных политических карт, смещающихся вправо, но также еще раз подтверждает то, что нации и национальные государства для большинства людей все еще имеют значение. Возникают новые национальные государства, последним из которых стал злосчастный Южный Судан (2010 г.). Спрос на них продолжает расти: Каталония и Шотландия в Европе, Курдистан и все та же Палестина на Ближнем Востоке – лишь самые яркие примеры. Международное и национальное возмущение Россией, присвоившей Крым (русскоязычный, в основном прорусский и исторически русский полуостров, который вследствие перераспределения территорий внутри СССР в 1950-х годах стал частью Украины), заново утверждает классическую идеологию государственного национализма